Кирилл Казанцев - Блокада молчания

— Да ладно вам, — смутился журналист. — Не такая уж я видная персона. Помимо меня за господином полковником тянется длинный пахучий шлейф.

— Могу порадовать, Павел Макарович, сегодня вы грех на душу не возьмете. Данная запись попадет в Интернет, и будет крупный скандал. Возможно, вы отвертитесь, но, увы, это станет закатом вашей карьеры. Никто за вас не вступится, близкие соратники от вас отвернутся, и никому нет дела, что наши обвинения не подтверждены юридически. Никто не усомнится, что это чистая правда. А многим и гадать не надо, они и так знают…

— Падлы… — прохрипел полковник, делая рывок и хватая за ногу женщину, ведущую съемку. Но та не растерялась, ударила в лоб ногой, а сообщник, возмущаясь, упал на колени и метким ударом отправил строптивого полковника в нокаут. Павла Макаровича вырвало, закатились глаза, он мощно испортил воздух — настолько мощно, что мужчина с женщиной отшатнулись. А Зенкевича пронзил приступ меленького мстительного хохота.

— Достаточно на сегодня, — брезгливо пробормотал мужчина, затыкая нос. — Пока вы уверенно выигрываете, Павел Макарович, — в номинации «Дерьмо года». Коллега, выключайте камеру, довольно.

И тут оба насторожились: с Зенкевичем, которому пора было оклематься, происходило что-то странное. Он стал подозрительно дышать: делал неловкий судорожный вздох, а выдох сопровождался крупной дрожью. Он уже не смеялся. Мужчина в маске опустился на корточки, переглянулся с сообщницей — похоже, назревали проблемы. Предупреждали же не нервничать и не лезть куда попало!

— Лев Васильевич, что с вами?

— Бывает, все в порядке… нормальный такой болевой прием… сейчас пройдет… Это все сердце, пропади оно пропадом…

Пот катился со лба, лицевые мышцы не слушались. Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде бы почувствовал облегчение. Лицо расслабилось, неуверенная улыбка осветила измученное лицо.

— Быстро пошарь по каюте, — прошипел мужчина. — Лекарства, желательно что-нибудь сердечное. Ведь должно быть что-то.

Женщина всплеснула руками, самое время, нечего сказать. Метнулась к трельяжу, вокруг которого валялись полотенца.

— Лев Васильевич, черт возьми, прекращайте наконец волноваться… — нервничал мужчина. — У меня самого из-за вас сердце неровно бьется. Успокойтесь, все хорошо! Надеюсь, вы не сомневаетесь в наших добрых намерениях?

— Ни в коем случае, господа… — Он криво усмехнулся. — На вас теперь вся надежда угнетенных жителей нашего городка.

— Сообщите имя информатора, Лев Васильевич. Мы не обладаем информацией в полном объеме. Наши сведения отрывочны и бессистемны, они не дают полной картины происходящих в городе событий.

— Да, конечно. Но только не забудьте, что этот человек не должен пострадать… — Зенкевич вновь заволновался, уперся руками в пол и, понизив голос, начал что-то глухо вещать. Мужчина, чтобы разобрать слова журналиста, рискуя, нагнулся почти вплотную.

— Ты что-нибудь понял? — спросила женщина. Она копалась в ящиках и случайно наткнулась на несгораемый сейф, вмурованный в стену рядом с трельяжем. И, похоже, задумалась: дошли до несгораемой суммы, не забрать ли деньги?

— Думаю, да, — задумчиво вымолвил мужчина. — Хотя это как-то странно…

— Вы не ослышались… — опять заволновался Зенкевич. — В жизни случается много интересных и неожиданных вещей. Этот человек не хочет ничего взамен, он сильно рискует, но действует из чистосердечных побуждений.

— Я что-то нашла, — обрадовалась женщина, и в руках ее образовалась граненая стеклянная баночка, наполненная пузырьками и таблетками. Она высыпала содержимое на тахту, зарылась в него хрупкими пальчиками, выискивая что-нибудь полезное.

Вторая внезапная сердечная атака ударила в момент ремиссии. Журналист предпринял попытку приподняться, прокусил губу от усердия, а мужчина с женщиной не успели среагировать. Лицевая судорога исказила внешность журналиста до неузнаваемости, он жалобно уставился на спасителя, успевшего подставить руку под спину. Случился новый приступ, за ним еще, третий — как протяжная автоматная очередь, и человек забился в конвульсиях. Он не спускал потрясенного взора с мужчины в маске, смотрел ему в душу, настойчиво, словно умолял: не сдавайся, закончи! Зенкевич все понял, сделал попытку улыбнуться, и это было последнее, что журналист успел сделать в своей жизни. Расслабился, размяк, свесилась голова. Глаза остались открытыми, и что-то желтоватое потекло изо рта.

Женщина ахнула, бросаясь на помощь. Эти люди в принципе знали, что делать с человеком в случае сердечного приступа. Но случай был не тот. Мужчина умер — быстро и однозначно. Комплекс реанимационных мероприятий ничего не дал. Массирование грудной клетки, воздух в легкие — все пустое. Они возились и корпели над решительно мертвым человеком. Журналистская душа уже возносилась на небо, где ему было зарезервировано теплое и непыльное местечко.

— Вот черт… — голос женщины задрожал. — Как же так, Никитушка?

— Недоглядели, Ксюша… — убитым голосом сообщил мужчина. — Хотя не думаю, что в этом наша вина. Чему быть, того не миновать. Хотя кому сейчас от этого легче?

Но паре даже не дали прочувствоваться. За спиной послышался шорох, мужчина резко повернулся, выбрасывая руку с пистолетом. Качнулось грузное тело, но не потеряло набранной инерции, Павел Макарович Вровень летел к выходу, побитый, обливающийся кровью, с растерзанным ухом и раздавленными пальцами. Он шарахнулся о дверной косяк, ведь с ориентацией проблемы, но не свернул с избранного пути, вывалился за порог, затопал по короткому коридору.

— С ума сойти… — пробормотал Никита, опуская пистолет.

— Ты не выстрелил, — резюмировала женщина. — Хотя и мог.

— Я не убийца, дорогая.

— А по ноге?

— Прости, не догадался. Вернее, догадался, но… зачем? Мы получили дополнительное развлечение. Пойдем, полюбуемся…

Спустя мгновение они стояли на верхней палубе и наслаждались зрелищем. Полковник Вровень, пыхтя от усердия, перелезал через леер, матерился, как классический водопроводчик, и харкал кровью. Обнаружив, что за ним наблюдают, он взвыл от страха, разжал руки и неуклюже повалился за борт. И прорычал зачем-то, прежде чем пучина накрыла его:

— Я еще вернусь, ублюдки!

— Аста ла виста, беби? — Мужчина недоуменно покосился на сообщницу. — Чего это с ним, дорогая?

— Ку-ку заело? — предположила женщина. — А что, вполне укладывается в контекст. «I’ll be back», вы еще попляшете, грязные ублюдки! Где моя куртка, винчестер и мотоцикл?

Судя по звукам отфыркивающейся лошади, Нептун не уволок городского «шерифа» в свои глубины. Он вынырнул — оказалось, что этот грузный и неповоротливый тип прекрасно плавал. Невзирая на побои, травмы, унижения, он оттолкнулся от борта и поплыл вразмашку в сторону города, ежесекундно озираясь, не будут ли стрелять? Оскалился перекошенный рот, убыстрялись движения рук. Голова полковника мелькала на волнах, удаляясь от яхты. Мужчина озадаченно почесал затылок стволом «макарова».