Иван Стрельцов - Честь бойца

По мере взросления росли и аппетиты малолетних преступников, фрукты, консервы и всякие безделушки их уже не удовлетворяли. Хотелось денег на сигареты, выпивку, кино и танцы. Четверка стала воровать по-крупному, обирая подвыпивших пассажиров в электричках. Окончив восьмилетку, друзья, которые в полном смысле слова стали подельщиками, как и большинство местной молодежи, отправились на «покорение» Москвы. Если, в основном, подростки приезжали в столицу, чтобы учиться или работать, то Циклоп и компания в огромном городе стали заниматься грабежами и разбоями, колеся по разным районам каменного мегаполиса, изредка возвращаясь в родное Новино, чтобы на время затаиться. Целых два года четверка безнаказанно грабила и избивала ночных прохожих, раздевала подростков в закоулках метрополитена.

Но в один прекрасный момент все оборвалось. Припозднившаяся парочка вместо того, чтобы покорно отдать ценности и стоически вытерпеть несколько оскорбительных тумаков, стала сопротивляться.

Молодой парень зарядил Циклопу в его единственный глаз так, что тот растянулся во весь рост. Затем сцепился с Рыжим и Зубом. Его подруга закричала. Карасю ничего не оставалось, как ткнуть ее ножом в печень. Девушка захлебнулась своим криком, а опьяненный кровью Карась, уже ничего не соображая, бросился на парня, тыкая в его спину ножом. Гоп-стопа не получилось, получилась двойная «мокруха».

На этот раз милиция сработала четко, через сутки все четверо оказались в СИЗО, по разным камерам. Многоопытная братва, уже неоднократно парившаяся на нарах, сразу же объяснила, что им светит за групповую «мокруху». Выбор был невелик: либо садится кто-то один, либо все, и тут вероятность «вышки» была велика. Нужно было решаться, и Зуб решился, тем более, подельщики обещали подогревать его на зоне передачами.

Районную милицию и прокуратуру вполне устроило чистосердечное признание. Скорый суд определил Александру Зубову полной мерой, двенадцать лет. И потекли годы тюремной жизни.

За время отсидки многое изменилось: родители от пьяни долго не протянули, а друзья… Рыжий залетел за изнасилование и сгинул на петушатнике в далекой сибирской зоне, Карась по пьяни попал под электричку, только о Циклопе ничего не было известно.

Немного обжившись в Москве, Зуб пробежался по адресам зоновских корешей, поговорил с ними за жизнь, заодно выяснил, что Толя Циклоп, умудрившись ни разу не сесть, стал авторитетом, живет по-прежнему в Новино, там же хозяйничает, хотя долю отстегивает в московский общак.

Вот теперь Зубов ехал на малую родину, где его никто не ждал, но следовало повидать старинного кореша. Требовалась его помощь в задачке, заданной Валетом.

«Ничего, дай бог только попасть в команду. А там я себя проявлю так, что этот фраер Валет будет передо мной на цирлах бегать», – с усмешкой подумал Зуб, глядя через запотевшее окно на осенний пейзаж Подмосковья.

Электричка замерла перед мокрой бетонной платформой, над которой возвышался длинный желтый щит с красной надписью «Новино». Створки дверей с грохотом и шипением разъехались, освобождая выход. Редкие пассажиры, доехавшие до конечной, покидали вагоны.

Зубов поднялся с жесткого сиденья и не спеша двинулся через пустой вагон. На перроне он попал под мелкий моросящий дождь. Ежась от сырости, Зуб поднял воротник плаща и направился к лестнице, спускающейся к площади.

На площади было пустынно, все попрятались, лишь у тротуара стоял мятый бледно-зеленый «Москвич», за рулем которого сидел небритый мужичок. Зуб подошел к нему, открыв дверцу, обратился к водителю:

– Отец, на улицу Правды подбросишь?

– Стольник дашь? – не поворачивая головы, спросил водитель.

– Нет проблем. – Зуб, подняв полы плаща, сел на заднее сиденье. «Москвич» чихнул, зарычал и медленно тронулся по разбитой, когда-то асфальтированной дороге.

Городишко почти не изменился за прошедшие годы, все так же частные дома стояли вперемешку с пятиэтажными «хрущобами», огороженные палисадниками и сарайчиками. Разнообразили этот пейзаж редкие пластиковые киоски с яркой рекламой заграничных товаров.

Проезжая по родному городу, Зубов нисколько не боялся, что его смогут узнать. Во-первых, из тех, кто его хорошо знал, мало кто остался в живых, а потому вероятность ненужной встречи слишком мала. А во-вторых, вчера Валет сварганил ему добротную ксиву на имя какого-то Петрова.

Зуб запустил руку в нагрудный карман пиджака и вытащил паспорт с золотым тиснением двуглавого орла, где была вклеена его фотография. Невооруженным глазом подделку обнаружить было невозможно. А для более детального ознакомления с паспортом Зуб не собирался давать повода. Сейчас у него была другая цель.

– Приехали, – хрипло произнес водитель.

С жуткими чавкающими звуками «дворники» размазывали дождевые капли по лобовому стеклу, через которое виднелось огромное трехэтажное здание из красного кирпича, выстроенное в виде замка, с башенками, зубцами-бойницами и овальными окнами, украшенными резными решетками и разноцветными витражами.

– Держи, отец, – Зуб протянул водителю сторублевую купюру.

– Вас подождать?

– Не стоит. – Выбравшись из салона, Зуб зашагал в направлении замка, усадьба вокруг него была обнесена трехметровым забором, выложенным из того же кирпича, что и особняк.

«Кажись, Циклоп прижучил местный кирпичный завод», – с усмешкой подумал Зубов, подходя к глухой металлической калитке, выкрашенной в черный цвет. Под козырьком была встроена кнопка, Зуб надавил на нее большим пальцем. Раздался зуммер, по звуку напоминающий корабельный ревун.

Через минуту со скрежетом открылась металлическая створка на калитке, и оттуда показалась лысая физиономия с поросячьими глазками и двойным шрамом на квадратном подбородке.

– Чего надо? – спросил цербер без особого энтузиазма, гости, по-видимому, в этом доме были не редкость.

– Циклопа надо повидать.

– Чего? – Физиономия лысого исказилась недовольной гримасой, он не привык, чтобы хозяина называли иначе, как по имени-отчеству.

– Я от Сыча. – Зуб произнес имя главного воровского казначея в Москве и для убедительности плюнул по-блатному, сквозь зубы.

Тут же клацнул замок, и тяжелая калитка бесшумно отворилась. Лысый верзила посторонился, пропуская незваного гостя внутрь.

Сделав шаг вперед, Зуб остановился и огляделся по сторонам. Двор усадьбы был выложен декоративной плиткой в тон с особняком, чугунные решетки ограждали клумбы с голыми колючими стеблями роз, а под стеклянным колпаком оранжереи зеленели развесистые шапки небольших пальм.

Гость улыбнулся. Он помнил эту усадьбу другой: покосившийся дом с редким забором, от калитки до входных дверей лежали широкие доски, в дождливую погоду иначе не пройдешь. Под покосившимся домом стояла такая же покосившаяся конура, где жила облезлая шавка.