Сергей Соболев - Враг моего врага

Подсвечивая себе фонарем со светомаскировочным фильтром, Мокрушин посмотрел, что за ствол у гоблина.

«Tavor TAR-21». [55]Неплохое оружие.

Из поясной кобуры торчит рукоять пистолета, но он им тоже не успел воспользоваться. Ни он сам, ни его люди.

Рейндж перевернул на бок жмура, на котором, кстати, была надета почти такая же «распаузка», как у него самого.

Подцепил ногтем самоклеющуюся нашлепку, прикрывавшую шеврон на левом предплечье… и ахнул!

Red Owl… «красная сова»! Эти бойцы, судя по всему, принадлежат к спецподраздедения «Омега»!..

У другого гоблина, убитого Аланом выстрелом из пистолета (пуля попала ему прямо в переносицу), лежащего на дороге чуть правее, в трех метрах, под «липучкой» оказался тот же отличительный знак – «красная сова» с надписью внизу шеврона – «OMEGA».

К нему подошел Леший.

– Пятеро! – доложил он. – В микроавтобусе было двое! Положили всех нах! Спецура… Прикинь, командир!!

– Хорошо, что мы выскочили из Ванати до их появления! А они, Леший, похоже, именно туда и направлялись.

– Жаль, не взяли хоть одного гоблина живьем! Интересно было бы пообщаться…

– Все, закругляемся! – скомандовал Мокрушин. – Алан, скажешь «кокойтовцам», чтобы… Чтоб, когда мы проскочим на базу в Цру, выслали сюда свой транспорт! И этой же ночью прибрали отсюда их машины и трупешники! И чтоб никому ни полслова! Пропал «грузинский Охрим»… Ну и хрен с ним!

Уже спустя полчаса после прибытия на базу в Цру Мокрушин, отдав нужные распоряжения своему заму, выехал вместе с Аланом и Рустом в Джаву – на доклад к Бушмину.

Заканчивались первые сутки войны.

Ситуация в зоне конфликта все еще была сложной, неоднозначной.

В окрестностях Цхинвала продолжаются упорные бои с использованием танков и тяжелой артиллерии. Объездная Зарская дорога и ТрансКав постоянно подвергаются обстрелу грузинской артиллерией и на некоторых участках обстреливаются снайперами. Гибнут люди, мирные и военные, уничтожается имущество и само право на существование целого народа…

Политическое и военное командование Грузии, несмотря на поступающие во второй половине дня тревожные доклады, продолжало гнуть свою жестокую, бесчеловечную линию. Спецоперацию «Чистое поле» необходимо продолжить с новой силой, Цхинвальский регион должен любой ценой быть очищен от сепаратистов и «чужих войск».

Восьмого августа, после 15.00, на территорию РЮО через Рокский тоннель стали выдвигаться передовые части 58-й армии в составе для начала трех батальонных тактических групп.

Начиналась новая фаза развязанной тбилисскими властями войны: принуждение Грузии силой к миру.

Почти двое суток, начиная с полудня понедельника и до утра среды, Лазарев находился в тяжелом пограничном состоянии: болтался где-то между небом и землей, между жизнью и небытием.

У него все перемешалось в голове.

Визуальные и слуховые галлюцинации казались ему истинной реальностью, настоящей жизнью, явью. И наоборот.

Он разговаривал попеременно то с Катей, то с Артемом, то с ними двумя одновременно. Он, Лазарев, по какой-то причине запрещал двум близким ему людям не только ехать в специализированный подмосковный санаторий, как это было запланировано и как советовал лечащий Антона врач, но и вообще выходить куда-либо из квартиры. Зато в каком-то другом мире, в другой из своих жизней и ипостасей, он, наоборот, настойчиво уговоривал жену и сына отправиться на отдых и лечение. Но не в Подмосковье, а куда-то на юг, вроде даже на Кавказ. И, как ему казалось, все у них так и сложилось: они все вместе, он, жена и сын, отправились с вещами в аэропорт Домодедово и вылетели первым же рейсом в Минводы. Где, уже по прибытии, их поселили в местном санатории втроем в одном номере…

Кого он только не видел в этих своих обманчиво похожих на реальность галлюцинациях! С кем он только не общался, не разговаривал! Какие только хитроумные, гениальные и дерзкие планы он не выдвигал, берясь сам же их и реализовывать!..

Он даже принял участие в качестве бойца группы «тяжелых», [56]как ему привиделось, в штурме какого-то особняка с заложниками. Сначала они высадили входную дверь. Именно он, Лазарев, просквозив, прижимаясь к стене дома, приладил небольшой, с сигаретную пачку, брикетик ВУММ [57]в том месте, где находятся дверные замки! И затем, когда взрывом вышибло дверь, уже вместе с бывшим сослуживцем по группе «В» Евгением (Жекой, как его зовут близкие друзья) Кареевым, который нынче тоже работает в частной охране в одной с Лазаревым фирме, вломились в особняк!

Вот вышиблена – ногой или плечом, неважно – еще одна дверь, теперь уже внутренняя, ближняя по коридору! В помещение, где расположились два охранника, полетела «флэшка»! [58]Шандарахнуло, полыхнуло, шваркнуло, оглоушило противника, ослепило – «дрожь и трепет, мать вашу!».

Лазарев проскочил в помещение. Жека рядом, все видит, все контролирует, заодно прикрывает спину!

«Бумц! Бумц!» Один готов! Бойцы приучены в подобных ситуациях стрелять «двойкой»: первый выстрел в грудь, второй – в голову!

«Бэмц! Бэмц!» Вот и второй, не успев вырвать ствол из наплечной кобуры, завалился на пол!..

Не теряя темпа, вновь выскочили в коридор. Еще одна дверь! А за ней, в комнате, связанные по рукам и ногам, – заложники! Двое: женщина и мальчишка; у них такие знакомые Лазареву лица! Живые и невредимые!

Уже через минуту спецоперация была завершена. Заложники освобождены, они в безопасности. Из охраны, из «чужих», наоборот, никто не уцелел. Тот самый случай, когда принимается решение «пленных не брать».

…Реальность была много-много хуже. Временами его мутило; сил у него доставало лишь на то, чтобы кое-как, хватаясь за стены и натыкаясь на мебель, добраться до санузла, где его долго и мучительно рвало.

Лазарев более-менее пришел в себя лишь в среду утром, около половины седьмого утра.

Роза сделала ему очередную инъекцию. Но на этот раз она вколола своему пациенту нечто другое, какой-то иной препарат. Скорее всего, ввела антидот, нейтрализовавший действие того вещества, который она «зарядила» Лазареву двумя днями ранее. Спустя всего пару минут он почувствовал себя гораздо лучше, хотя сонливость до конца не прошла.

А вот желание задушить эту женщину, свернуть ей голову у него почему-то прошло. Вернее, оно было уже не столь сильным и острым, как прежде. Роза, по-видимому, только что пришла в адрес. На ней привычные уже парик и темные очки. Одета в брючный костюм и полусапожки, вокруг шеи намотан черно-серебристый шарфик. От нее веет уличной свежестью, холодком. И опасностью.

– Просыпайся, дружок! – Она улыбнулась своими ярко накрашенными чувственными губами. – А не то проспишь самое интересное.