Дмитрий Черкасов - Потоп

Напрасно он болтанул про жесткий диск. Напрасно.

Слил важную информацию.

Компьютер в Зеленогорске девственно чист в смысле диска. Теперь полетел к черту и диск номер два, местный.

На допросах эта сволочь обязательно воспользуется услышанным. Впрочем… разрушено и убито уже столько, что шила в мешке не утаишь. Разбирательство неминуемо.

И его, Рокотова, слово — не последнее. Хорошо ли данное обстоятельство?

Поддерживая Коротаева, Рокотов вернулся к месту поединка. Брошенная рация молчала.

Рокотов подобрал ее и на ходу снова вызвал Ясеневского.

Тот отреагировал с нескрываемым облегчением:

— Я все понял ведь… но что я мог сделать? Не высылать же тебе на маршрут батальон спецназа?

— Это лишнее, — согласился Влад.

— Клиент взбрыкнулся?

— Ой, взбрыкнулся.

— Но клиент жив?

— Пока жив, но продвижение немного замедлилось. Ему понадобится помощь, он немного деформирован.

— Ясно. А будет жить?

— Посмотрим. Зависит от его дальнейшего поведения. Сейчас он несколько не в себе — испереживался. Но вот когда придет в себя, можно ждать новых фокусов. Впрочем, он уже чересчур изувечен, чтобы быть опасным… И кровь потерял.

— Постарайся доставить живым.

— Приложу все усилия, товарищ генерал-лейтенант.

— Давай, действуй, вертушка уже, считай, на подлете.

Насколько можно доверять Ясеневскому? Насколько?

Пророчества Коротаева досаднейшим образом совпадали с опасениями Влада. Экое единомыслие!

Вертушка, конечно, уже на подлете. Она подлетает, чтобы расстрелять свидетелей конфликта двух хозяйствующих субъектов…

Рокотов вынул жесткий диск, в котором засела пуля. Между прочим, бронежилет ему не помог бы: Коротаев завладел «тэтэшником», а тот, как известно, пробивает.

Итак, диск можно выбросить, все легче идти.

Они с Коротаевым — единственные, кто видели и знают.

А всякие там записи — гнилой базар, как сказал бы тот же Коротаев. Стенограммы, то да се. С ними можно поступить как заблагорассудится.

Последние полкилометра пути Рокотов тащил Андрея Васильевича Коротаева на себе. Коротаев часто присаживался передохнуть, а то и вовсе терял сознание.

С потерей кисти, перерубленной сюрикеном, он лишился значительной части своей черной крови.

Рокотов размышлял, будет ли у Коротаева столбняк или какая другая гангрена. Столбняк вероятен: грязь. Ну да это уже не его забота.

Либо будут лечить, либо уж нет.

Влад решил, что ему будет приятно, если у Коротаева разовьется столбняк.

Крайне неприятное заболевание, очень болезненное и в большинстве случаев — смертельное, особенно без лечения.

В аптечке у Влада была сыворотка. Болея за правое дело и надеясь довести таки дело до суда и огласки, он вколол ее Коротаеву, по сделал это чрезвычайно неохотно.

Ему хотелось, чтобы Андрей Васильевич вдруг захворал всеми существующими недугами, но при этом оставался в состоянии давать показания и отбывать пожизненное заключение.

Раньше у него не возникало таких мыслей. По крайней мере, в отношениях конкретных людей — никогда.

Да, он бился с Крастом и прочими нелюдями, но это было преследование, бой, перестрелка, особо жестокая расправа, наконец, — да, приходилось, грешен.

Но чтобы вот так сидеть и вдумчиво, целенаправленно желать зла беспомощному живому существу — такого с ним еще не бывало. Это изменение, и не в лучшую сторону. Постоянный контакт со злом не мог не сказаться на душе, и вот оно, похоже, проникло и начало свою разрушительную деятельность.

А роботом быть лучше?

Добравшись до места, они залегли в кустах.

— Руки затекли, — неожиданно жалобно сообщил Коротаев.

— Потерпишь.

Влад посмотрел на часы: самое время появиться вертолету.

— А ведь боишься ты своих, — ядовито заметил Коротаев. — Спрятался. Только это тебе не поможет, все равно тебе крышка.

— Ты тоже своих боялся. И тебе будет крышка.

— Мне и так крышка. Однако пожрать бы…

В пути они питались ягодами, а воду брали из ручьев.

— А курить у тебя есть?

— Я не курю.

Действительно, Рокотов курил редко и сигарет при себе не держал.

Высоко в уже полностью осветлившемся небе — ночи здесь коротки — обозначилась черная муха-точка. Вот и они. Влад сам не знал, зачем укрылся в кустах.

Видимо, просто хотел посмотреть — напоследок? — кто прилетит.

Может быть, в вертушке будут лишь пилот и штурман или только пилот. А может быть, оттуда горохом посыплются спецназовцы, имеющие приказ: прочесать местность, найти и уничтожить.

Какая, в сущности, разница. Если дана санкция, пристрелить могут и в салоне. Тот же пилот справится с двумя пассажирами. Ну, Влад еще поборется…

Если надо, он взорвет вертолет… тьфу холера. Он выругался. Ну надо же доверять хоть кому-то, хоть через самообман. Иначе вообще незачем жить.

Ожила рация.

— Вы на месте? — интересовался Ясеневский.

— В общем и целом, — уклончиво ответил Влад.

— Что это значит — в общем и целом? Пилот докладывает, что видит поляну и собирается садиться. У вас там все тихо?

— Мертвая тишина. Пускай садится.

В эфире повисла пауза.

— Не веришь мне, — констатировал догадливый генерал.

— Я за последнее время немного разочаровался в людях, товарищ генерал-лейтенант. Вы уж не обессудьте. Вы, может быть, сейчас под дулом пистолета со мной общаетесь. От души желаю ошибиться.

— Имеешь право. В конце концов, это профессионально. Ты деликатный, кстати! Другой бы выразился яснее… Короче говоря, готовься к полету. Домой. Дело закрыто.

— То есть как это — закрыто?

— Я неточно выразился. Не закрыто, конечно. Миссия твоя выполнена.

Связь оборвалась.

Слабым голосом закаркал Коротаев:

— Верю всякому зверю, а тебе, ежу, — погожу.

Он слышал весь разговор.

— Сожгут огнеметами — и привет…

— Может, скальпелем для начала почикают?

— Как захотят, так и кончат.

— Не каркай, сволочь. Всех стрижешь под своих блатных. А люди-то еще остались.

— Люди? Люди остались. Знаешь, кого в хате людьми зовут? Которые там сидят, те и люди.

— Вижу, лечение пошло тебе на пользу. Ожил, смотрите-ка.

Вертолет тем временем плавно приземлился, пилот заглушил мотор. Рокотов напряженно ждал.

Никто не посыпался изнутри, пилот был один и спокойно сидел за рычагами, не собираясь выходить.

Коротаев спросил:

— Меня, конечно, первым хочешь пустить? Но меня ноги еще не держат.

— Не еще, а уже. Расплата за подвиги… за бег с препятствиями. Пойдем так, как шли…

— Как покажемся, так он нас и пришьет.

— Еще одно слово — и займемся репродуктивной системой.

Андрей Васильевич перекрестился здоровой рукой.

Для удобства перемещения Влад его развязал, хотя и ждал в любую секунду попытки удушения, ибо имел дело с затравленным, на все готовым хищником.