Евгений Сухов - Плачет рея по пирату

– Что об этом у вас говорят?

– Возможно, он из Саудовской Аравии, а возможно, из Йемена.

– К какому клану ты сам принадлежишь?

– К клану Дарод.

– Глава вашего клана Юсуф Ахмед?

– Именно так, – удивленно сказал сомалиец.

– Вот что, Абди, ответь мне на такой вопрос: куда уходят деньги, которые вы получаете за захваченные корабли? По нашим данным, за последние три месяца правительство Пунтленда получило только официальным путем около пятидесяти миллионов. Полагаю, что в действительности эта цифра значительно выше.

– Значительная часть денег уходит в Европу, там много наших земляков, особенно в Бельгии.

– Деньги идут на защиту ваших интересов?

– Думаю, что да.

– Твоя миссия в Чечне связана с переводом денег?

– Возможно.

– А теперь расскажи, что тебе известно о переводе денег в Чечню… Если, конечно, хочешь выбраться отсюда.

Сомалиец сглотнул.

– Я не первый, кто приезжает из Сомали в Чечню. До меня в этом году здесь было еще несколько человек.

– В какое время?

– В апреле и мае.

Сказанное походило на правду. Именно в это время произошла активизация боевиков. Вместе с деньгами к ним подошло и оружие.

– Как переправлялись деньги?

– Часть денег шла через Турцию, часть – через Азербайджан.

– Юсуф знает, откуда Ибрагим родом?

– Возможно. Он часто с ним контактирует. У меня не тот уровень, чтобы общаться с ним. Я всего лишь посыльный.

– Как часто Ибрагим появляется в Сомали?

– За последние три месяц он был в Пунтленде четыре раза.

– Вот оно как. Это связано с какими-то военными операциями?

– Мне трудно судить. Но знаю, что в Аденском заливе что-то готовится. Как-то случайно я услышал разговор Юсуфа Ахмеда, который говорил о каких-то двух кораблях с оружием, которые движутся в сторону Сомали.

– Что это за оружие? Предупреждаю тебя, Абди, твоя жизнь будет зависеть от того, насколько ты искренен со мной.

– Я понял… Речь шла о ракетных комплексах. Кажется, еще говорили о стрелковом оружии.

– Ты ничего не напутал?

– Я слышал всего лишь обрывки разговора, но речь шла именно о ракетах.

Информация была серьезной. Ее следовало перепроверить.

– Уведите его, – обратился Степанов к капитану, – он нам еще понадобится.

– Я его сам доставлю, товарищ капитан первого ранга, – сказал Пономарев, поднимаясь.

В сопровождении капитана сомалиец направился к двери.

– Вы обещали отпустить меня, – обернулся он.

– Я сдержу свое слово.

Оставшись один, он поднял трубку телефона и быстро набрал нужный номер.

– Слушаю, – раздался спокойный голос вице-адмирала Головина.

– Товарищ вице-адмирал, наши опасения оправдываются. Я только что допросил задержанного сомалийца, Аль-Каида готовит что-то крупное в Аденском заливе.

– А как Ибрагим? Он в Чечне?

– Скорее всего, он уже за пределами России. Ибрагим не любит долго оставаться на одном месте.

– Жаль, хотелось бы с ним поговорить, уж слишком много накопилось вопросов… Сделаем вот что… Сейчас в Сомали у Юсуфа находится Невзоров. Пусть отыщет причину, чтобы съездить в Найроби, а там пусть свяжется с нашим агентом. Возможно, им что-то известно об этих поставках.

– От него пришло тревожное сообщение. За ним установлено наблюдение.

– У нас имеется запасной вариант. В случае необходимости он должен использовать его. Пусть свяжется сам знаешь с кем…

Степанов нахмурился. Оперативный псевдоним этого человека был Иван: особо ценный агент, едва ли не единственный человек, кто вплотную подошел к руководству Аль-Каиды.

– Он глубоко законспирирован. В результате этого контакта его могут раскрыть.

– Я понимаю, что это риск, – после паузы ответил адмирал, – но, к сожалению, у нас просто нет другого выхода. Нужно рискнуть! И предупреди, чтобы он был осторожен.

– Слушаюсь, товарищ вице-адмирал.

Вся паскудность ситуации заключалась в том, что, находясь в Сомали, Невзоров не мог использовать свои прежние контакты. Большая часть завербованных клиентов уже уехали из страны, а те, что остались, находились вне досягаемости. Оставалось использовать вариант связи в Найроби, и Невзоров без колебания выехал в Кению.

Не заезжая в гостиницу, Олег тотчас отправился на встречу с агентом, где, как оказалось, его поджидала засада.

Оставался запасной вариант.

Убедившись, что наблюдение за ним не ведется, он поселился в гостинице, в которой обычно останавливались зажиточные туристы.

Первое правило, которому Олег Невзоров следовал неукоснительно как профессиональный разведчик, не передавать связникам ценную информацию на бумажных носителях. В этом случае всегда был риск, что сведения могут оказаться в руках контрразведки. Кроме того, не было уверенности в том, что курьер не захочет ознакомиться с содержанием сообщения, пусть даже из самого банального любопытства. О содержании записки он может проговориться случайному собеседнику. Того, кто не один год проработал в контрразведке, даже такая невинная фраза, как «бабушка пошла в магазин», может натолкнуть на какую-нибудь шпионскую разгадку. А потом, какого дьявола иностранец пишет о какой-то там бабушке?!

Как ни крути, ситуация не из простых, и контрразведка может предпринять ответные действия: например, начать какую-то свою игру, а то и, как бы случайно, значительно нанести ущерб здоровью. А здоровье – вещь столь же необходимая, как кусок хлеба или глоток воды.

Желательно – личный контакт!

И второе правило: никогда не звонить оттуда, где остановился. Именно поэтому Невзоров, сделав значительный крюк, пришел в неприметное кафе и по телефону договорился с резидентом о встрече. Разговор состоял всего-то из нескольких ключевых фраз, известных им обоим. Они и определили место будущей встречи.

Условились встретиться на следующий день, сразу после полудня, в небольшом парке на окраине Найроби. Невзорову приходилось бывать в этом уголке города прежде, а потому он одобрил предложение резидента. Правда, в вечернее время парк казался несколько диковатым, и у всякого, кто в нем находился, невольно возникало ощущение, что из-за каждого мангрового дерева за ним подсматривают хищные кошачьи глаза.

Возможно, что подобное ощущение не лишено истины: нередко на окраину Найроби забредают дикие звери, а лай гиен столь же обычен, как вопли котов где-нибудь на московской крыше.

Поплутав немного по городу и удостоверившись, что за ним нет «топтуна», Олег вышел к парку. За время, проведенное в городе, он убедился в одной не очень приятной перемене, произошедшей здесь. Бросалось в глаза, что город сильно «почернел». И вовсе не потому, что его улицы были завалены хламом и отбросами – их хватало и в прежние времена, – просто здесь заметно уменьшилось количество европейцев, а те немногие, что попадались на его пути, поглядывали по сторонам с такой опаской, как будто знали наверняка, что в ближайшие полчаса на них начнется охота, их всех разом отловят и зажарят на вертеле.