Евгений Сухов - Плачет рея по пирату

– А деньги?

– Хм… Я всегда догадывался, что ты очень меркантильная особа, – рассмеялся Тимофей. – Сначала зайдем в купе, осмотримся, все ли в порядке, а потом я схожу за деньгами, они здесь недалеко. Не беспокойся, у нас будет время.

– Значит, ты что-то чувствуешь?

– Вовсе нет, – легко соврал Тимофей. – Просто я привык подстраховываться.

Чувство тревоги усиливалось. Откуда же оно взялось, черт его побери! А может, все дело в предстоящей дороге?

Народ прибывал на перрон, сосредотачивался у края платформы. Отъезжающих можно было определить по озабоченным лицам.

Подошедший поезд принес Тимофею некоторое успокоение. Может, в действительности ничего опасного нет, и все его страхи надуманные, так сказать, плоды разыгравшегося воображения. Вот сейчас они пройдут в свой вагон, разместятся в купе и оставят все проблемы за крепкими дверьми.

По громкоговорителю зычный женский голос объявил о посадке на поезд.

– Вот и все, – бодро произнес Тимофей. – Считай, что все неприятности остались позади.

– Да, мне стало значительно легче, – улыбнувшись, отозвалась девушка.

Приобняв Земфиру, Тимофей поднял небольшой чемоданчик, купленный здесь же, на вокзале, в котором было все самое необходимое на ближайшие несколько дней, и, увлекая за собой девушку, направился к поезду.

Нужный вагон остановился как раз напротив. Весьма удачно. Не нужно будет идти по перрону, вдоль всего состава, мозоля глаза как проводникам, так и пассажирам (ведь каждый из них может быть потенциальным свидетелем). Нужно пройти всего-то несколько метров, и окажешься как раз напротив открытой двери, подле которой уже стояла белокурая приветливая проводница. Предстояло только обойти небольшую группу мужчин, стоявших на пути к вагону. И тут Тимофей обратил внимание на некоторую странность в их поведении: мужчины почти не разговаривали, что обычно происходит между провожающими и отъезжающими, стояли молчком, словно бы успели переговорить обо всем на свете. К тому же рядом с ними не было ни сумок, ни чемоданов. Короткий пристальный взгляд, брошенный в его сторону высоким худощавым блондином, только усилил дурные предчувствия.

Тимофей сделал всего-то шаг, но тотчас увидел, как белобрысый, словно бы невзначай, развернулся к нему вполоборота, слегка загораживая дорогу. Надо было принять в сторону, чтобы обойти его.

В какой-то момент Тимофею захотелось швырнуть чемодан прямо в лицо белобрысому и, подхватив Земфиру под руку, броситься прочь с вокзала. Но он тотчас отставил эту идею: им не удастся сделать и десяти шагов. Наверняка у выхода с перрона их поджидает еще парочка оперативников. Повернувшись, Воропаев увидел невдалеке крепкого мужчину, покуривающего сигарету, он посматривал вокруг взглядом профессионального загонщика.

В какой-то момент Воропаев почувствовал себя зверем, зажатым в угол красными флажками. Хотелось повернуться спиной к опасности и броситься прочь. Мешала лишь Земфира, доверчиво прижавшаяся к его плечу. Вот он поравнялся с белобрысым, но тот равнодушно посматривал в сторону. И когда, казалось бы, опасность миновала, навстречу ему шагнул крепкий парень в черной кожаной куртке и, вытащив из кармана удостоверение, произнес:

– Оперуполномоченный уголовного розыска лейтенант Великанов. Предъявите ваши документы.

Боковым зрением Тимофей увидел, как белобрысый заступил ему за спину. В коробочку взяли, гады, не выбраться!

Изобразив вполне искреннее недоумение, Тимофей сказал:

– А в чем, собственно, дело?

– Документы!

Пожав плечами, Тимофей вытащил паспорт и протянул Великанову:

– Пожалуйста.

Раскрыв паспорт, тот удовлетворенно кивнул и сунул его в карман.

– Отдайте мой паспорт!

Оперативник в кожанке крепко ухватил его под руку и произнес:

– Давайте пройдем в отделение милиции, там вам все объяснят.

– Но послушайте… – попытался воспротивиться Тимофей и тотчас почувствовал, как с другой стороны белобрысый потянул его за ремень, а второй рукой крепко ухватил за запястье.

– Только давай без шуток, – строго произнес оперативник. – Мы этого не любим.

– Но в чем дело? Объясните!

– У тебя паспорт на имя Лысачева, а, по нашим данным, этого человека уже год как нет в живых…

– Послушайте, произошла какая-то ошибка.

– Что ты нам на это скажешь?

– Я не имею к этому никакого отношения.

– Вот в отделе и разберемся.

– Отпустите его! – голос Земфиры едва не срывался на крик.

Оперуполномоченный с интересом посмотрел на Земфиру, словно только что заметил ее.

– А к вам, девушка, у нас тоже имеются вопросы. Предъявите ваш паспорт.

– Пожалуйста, – с вызовом произнесла Земфира, протянув документ.

Оперативник взял паспорт, перевернул несколько страниц и кивнул:

– Ну да, конечно, гражданка Гемадеева… Только известно ли вам, что женщина, чей паспорт вы имеете, тоже уже целый год как в розыске. По фотографиям она яркая блондинка, вы же, – губы лейтенанта скривились в усмешке, – вы же совершенно другого цвета, насколько я успел вас рассмотреть. – Сунув паспорт в карман, он строго добавил: – Так чего мы стоим? Пройдемте!

Тимофей даже не успел заметить, в какой именно момент блондин извлек наручники, но неожиданно он почувствовал на своих запястьях холод металла.

– Пошли, парень, – беззлобно сказал белобрысый. – Советую не рыпаться, фокус не пройдет.

Подобный ужас может разве что присниться.

Милицейский кабинет больше напоминал декорации к бездарному триллеру, в котором подвизались сыграть артисты, не имеющие ни вкуса, ни чувства меры. Особенно раздражала паутина, что серым размазанным пятном, с остатками хитина от членистоногих (наверняка от прошлогодней трапезы паука), висела в углу комнаты. Паутину можно было бы смахнуть шваброй, что стояла в углу за ведром. Однако делать этого никто не собирался. Видно, хозяин кабинета видел потемневшую от времени паутину таким же неотъемлемым атрибутом, как стол или стулья, или, быть может, наручники, закрепленные в стену у стола (очевидно, для усмирения особенно буйных).

В общем, обстановка та еще! Угнетающая. Хотелось заглянуть под стол, чтобы поглазеть на очередную страшилку. Тимофей удержался от соблазна и, подняв голову, твердым взглядом посмотрел на майора. Напротив него сидел круглолицый невыразительный человек, а если выражаться протокольным милицейским языком, без особых примет. В общем, никакой! Из характерных примет разве что пухлые щеки, налившиеся здоровым румянцем; наверняка среди прочих радостей жизни предпочитает мучное и сладкое. Не столь часто можно встретить разжиревшего оперативника. Чаще всего они худые, как волки, и столь же злые, а этот какой-то плюшевый и производит впечатление добряка. Вот сейчас ткнешь его пальцем, и он радостно и тонко запищит. Майор повернулся, расшатанный стул под его грузным телом слегка скрипнул, но вот пищания не последовало.