Кирилл Казанцев - Метод отстрела

Однако подполковнику поступили из Москвы достаточно конкретные указания. И среди них было такое – помогать вышедшей группе во всем.

– Сделаем! – коротко кивнул он.

– Дед, давай! – махнул рукой Максим.

Нужно было забрать документы членов группы, которые они перед выходом на ту сторону оставили в бункере.

Шовкат вернулся уже к самому отлету самолета. Войдя в модуль, коротко кивнул – все в порядке.

– Поехали, поехали! – поторопил ЗНШ. – Специально борт за вами прислали. Ждать долго не может!

Возле модуля уже стоял тентованный «уазик». Боковые, заднее и даже правая половина лобового стекол были заклеены бумагой. За рулем сидел офицер с погонами старшего лейтенанта. На заднем сиденье уже обосновались Блэр с мешком на голове и два конвоира из тех же контрактников.

Кое-как разместились в машине, чуть ли не на головах друг у друга. ЗНШ поехал на своей, указывая дорогу.

«Ан-26» уже стоял на взлетной полосе. Винты самолета вращались, но рампа была опущена. Старлей лихо загнал «УАЗ» внутрь самолета, заглушил двигатель, выключил зажигание. Несколько солдат, уже ожидавших внутри фюзеляжа, быстро закрепили машину. Старлей приоткрыл дверцу, выглянул и бросил короткое:

– Свободны!

Солдаты выбежали на взлетную полосу. Старлей вышел, огляделся, склонился к открытой двери «УАЗа». Сказал негромко:

– Вода и хавка – в заднем отделении. Удачи, братишки .

Дверца машины хлопнула, и офицер торопливо спустился на землю. Рампа поднялась, и «гадкий утенок» начал разбег.

– Ну, что, господа офицеры? – Артем открыл дверцу. – Ремней тут нет, пристегивать нечего, поэтому есть предложение выйти, проветриться.

– Почему нет? – согласился Максим и тоже начал выбираться из машины. Оглянувшись, сказал контрактникам: – Да снимите вы с него мешок! Никаких военных тайн он тут не узнает.

Солдаты переглянулись, однако снимать мешок с головы Блэра не спешили.

– Ну и черт с вами! – махнул рукой Оболенский-младший.

Конвоиры – вместе с пленником – так и остались внутри машины. А члены группы расположились в грузовом отсеке самолета. Разобрали свои документы, которые были свалены в один пластиковый пакет. В том же пакете помимо бумаг оказался и небольшой отдельный сверток, который Максим бережно убрал к себе в карман. Документы Багрова разом помрачневший Артем забрал себе.

– А чем там родина кормит своих героев? – заинтересовался вдруг Скопцов.

– Да сколько жрать можно! – усмехнулся Максим.

– У меня организм молодой, растущий… – Василий весьма выразительно похлопал себя по плоскому пузу. – Надо его питать.

Родина предлагала героям солдатский сухой паек.

– Блин! – обиделся Василий. – Могли бы чего-нить и повкуснее подкинуть.

– Ни хрена! – отмахнулся Дед, совсем уже освоившийся в команде. – Не сдохнешь до Москвы.

– А если сдохну? – заинтересованно спросил Скопцов, с хрустом раздирая картонную коробку сухпая. – Вы представляете, опускается рампа, а за ней – мой труп, молодой и красивый!

– Да ну тебя, балаболка! – Максим хмыкнул, сделал пару шагов в сторону и присел на одно из боковых сидений. Достал из кармана несколько листов чистой бумаги, шариковую ручку, которые выпросил у ЗНШ на базе, и принялся что-то писать.

Артем отмахнулся от Василия, который предлагал ему разделить с ним сухой паек, и улегся прямо на чисто вымытый пол.

Чем хорош «гадкий утенок», так это тем, что фюзеляж его герметичен. Поэтому находящиеся в грузовом отсеке пассажиры не испытывают каких-то неудобств. Исходя из этого… Что делает солдат в те редкие минуты, когда ему делать, собственно, нечего? Спит, стараясь выспаться впрок, в преддверии грядущих великих сражений.

Москва встретила мелким противным дождиком. Здесь уже была ночь. Самолет легонечко встряхнуло в тот момент, когда его колеса коснулись бетонки взлетно-посадочной полосы. Рулежка – и двигатели смолкли.

Опустилась рампа. В грузовой отсек с земли поднялся офицер, на этот раз в звании капитана. Уселся за руль «уазика». Вбежавшие следом за ним солдаты убрали крепеж, автомобиль взвыл двигателем и выкатился из фюзеляжа самолета. Четверка тоже направилась к выходу.

На полосе, точнее, рядом с полосой, стоял черный «Мерседес». Около него – высокий и прямой пожилой мужчина в гражданском плаще.

– Подождите, парни! – Максим не спеша направился к этому мужчине.

Подошел, остановился за шаг:

– Ну, здравствуй, отец.

– Здравствуй, сын. – Генерал шагнул вперед и обнял Максима.

Несколько секунд просто молчали.

– Каким ветром тебя туда занесло? – наконец-то спросил генерал.

– Стреляли! – усмехнулся Максим. – Долго рассказывать.

– Все равно ведь придется…

– Вот. – Оболенский-младший достал из кармана густо исписанные листы. – Здесь все так, как было на самом деле. Обоснование и «легенду» придумаешь сам.

Генерал негромко хмыкнул и убрал листки в карман.

– Авантюрист… Кто с тобой?

– Двоих ты не знаешь, – ответил Максим. – Ну а третьего тебе лучше не видеть.

– Понятно, – кивнул генерал. – Ты, как я понимаю, сейчас не домой?

– Я с ребятами. Есть еще кое-какие дела… Но обязательно появлюсь, пока буду в Москве.

– Хорошо. – Генерал склонился к машине. Водитель предупредительно опустил боковое стекло. – Вывезешь их за пределы части. Там высадишь. И – назад.

– Могли бы и до города подкинуть, – усмехнулся Максим.

– Перебьешься, – ответил Оболенский-старший. – Мне еще с вашим трофеем возиться. На автобусе доедете.

– Ну, и на том спасибо. – Максим, развернувшись к товарищем, призывно взмахнул рукой. Генерал в это время отошел в сторону и демонстративно развернулся спиной к собственной служебной машине.

Уже через несколько минут генеральский «Мерседес» без досмотра и проверки документов проскочил КПП. Выехал на дорогу и около первой же попавшейся на пути будочки автобусной остановки остановился.

– Все, – заявил водитель. – Конечная. Вылезай.

Выбрались из автомобиля, который, презрительно фыркнув двигателем, развернулся и покатил в обратном направлении.

Накрапывал нудный мелкий дождь. Но было тепло. В воздухе приятно пахло озоном и свежепромытым березовым листом.

– Хорошо… – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес негромко Максим.

– Здравствуй, Родина! – дурашливо заорал Скопцов и раскинул руки, как будто собирался обнять если уж не весь этот мир, то хотя бы его видимую часть. И дождь. Такой родной и по-братски близкий.

…Немного в стороне стоял таксист-частник. Наблюдал за четверкой. Мужики уже вроде как взрослые, а камуфляж новенький, необмятый, солдатский. И ведут себя… Как дети, честное слово. Ошарашенно оглядываются по сторонам, орут что-то.