Лев Пучков - Блиндажные крысы

— Надо бы пристегнуться.

Обернувшись ко мне, Никита с недоумением вскинул бровь и уточнил:

— Зачем?

Резонный вопрос. В самом деле, зачем людям самой могущественной Службы страны пристегиваться, будучи в служебной машине и при исполнении обязанностей? Какой идиот осмелится остановить их и предъявить претензии?

— Сейчас будет БУМ, — честно уведомил я.

Нет, это вовсе не приступ идиотизма. Просто мне стало жалко Никиту: по статистике, самое опасное место — рядом с водителем.

— Саша, не капризничай, надо немного потерпеть, — вот это Никита сказал тоном рачительной мамаши, которая в общественном месте пытается урезонить вредничающего карапуза. — Никаких «бумов» мы не планируем, приедем буквально с минуты на минуту, так что…

Договорить он не успел: с примыкающей улицы наперерез внедорожнику вылетел грузовой ЗИЛ и с разгону шибанул нас в борт.

— БУМ!!!

Да кто бы сомневался! У хлопцев с Буровой 29 зазор между словом и делом настолько ничтожен, что в него вряд ли удастся втиснуть острие боевого ножа.

Я почти не пострадал, только тряхнуло как следует, да ремнем передавило ребра. Все мои спутники были живы. Водила и Никита барахтались в коварных объятиях сработавших подушек безопасности: водила — активно, с матерками и сопением, Никита — вяло, кряхтя и охая, как дряхлый старикашка.

Товарищ, сидевший справа от меня, держался руками за окровавленную голову и тихо стонал — я так понял, что ему досталось больше всех.

Спустя несколько мгновений задняя левая дверь распахнулась, явив моему взору двух хмурых типов в потертом камуфляже.

Ну вот, знакомьтесь: это мои коллеги с Буровой 29, капитаны Юра и Степа. Подробно представлять не буду, полагаю, сейчас для этого не совсем удачное время.

— Шевелись, турист, — буркнул Юра, отстегивая ремень безопасности и бесцеремонно выдергивая меня из салона. — Надо сваливать, пока не очухались…

В начале первого ночи позвонил генерал.

— Не спишь?

— Ннн…никак нет, — Валентин — матерый оперативник, в секунду сумел выломиться из тяжелого забытья, прийти в себя и даже подпустить в голос заряд служебной бодрости. — Спать будем, когда по всем пунктам «отстреляемся».

— Нет уж, ты давай — без фанатизма, — не одобрил генерал. — Если есть возможность, надо отдыхать, а то долго так не протянешь. Я вон сам… гхм-кхм… в общем, надо отдыхать. Ты далеко от «стационара»?

— Рядом.

— Включи и перезвони мне.

Валентин включил стационарную систему защиты связи и набрал номер генерала.

— Хорошо. Слушай и запоминай, писать не надо. Готов?

— Всегда готов.

— Андрей Федорович Попов, детская больница № 2317, начальник отделения, сейчас дежурит.

— Ух ты… Детская?

— Так точно, детская. Неожиданно, да?

— Ну, в общем…

— Ну так вот и я говорю: надо гибче мыслить. Иногда полезно выходить за рамки общепринятых стандартов: глядишь, и время сэкономишь, и без информатора обойдешься.

— Вообще-то, мы в том районе проверили все медучреждения. Все до единого, по списку, и детские тоже.

— Но детские — поверхностно? Сугубо для очистки совести, правильно?

— Ну, в общем…

— Да нет, это я не в упрек. По стандарту — все правильно, надо быть большим оригиналом, чтоб приволочь украденного из реанимации «тяжелого» взрослого в детскую больницу. Впрочем, ладно, не будем тратить время. Задачу уточнять?

— Да нет, все ясно. Прокатимся, пообщаемся, выясним, что там с нашим…

— Гхм-кхм! — вот это генерал сделал нарочито громко и резко, явно давая понять, что расшифровывать ничего не нужно. — Давай все-таки уточню. Лишних привлекать не надо, возьми своих здоровяков-неразлучников. Досконально выведай, что именно там прозвучало, реши вопрос по «больному», определись с доктором. На всякий случай запасись СТАНДАРТНЫМ набором, но… Постарайтесь сделать все тихо и аккуратно. Вопросы?

— Никак нет.

— Хорошо. Вот данные по семье — если вдруг не срастется в режиме «доброй воли» и придется беседовать «на повышенных тонах». Дети — мальчик Вова, пятнадцать лет, девочка Ира, тринадцать лет, супруга Валерия — кстати, нет сорока и вполне пригожая дама.

— Запомнил.

— Да, обрати внимание: там мельком прозвучало, что кое-кто писал беседу с «больным» на диктофон. Если подтвердится, надо будет потом проехать еще в один адрес: чуть позже по нему будет вся информация.

— Понял.

— Если надо — не стесняйся, беспокой, уточняй. Я не сплю, жду результата.

— Все понял.

— Ну все: за работу…

Генерал, как всегда, осторожничает. Переговоры ведутся мало того что по «закрытому» каналу, но еще и под надежной стационарной защитой, но он все равно не называет имен и употребляет расплывчатые формулировки, исключающие какую-либо конкретику в обвинительном аспекте. То есть, если, не дай бог, их когда-нибудь потащат в суд и там будут использованы материалы «прослушки», вот эти указания наподобие «реши вопрос» и «определись» — их, образно выражаясь, к делу не пришьешь и под статью не подгонишь.

И все бы тут было правильно и логически обоснованно, но… Предшественник генерала тоже был мастером конспирации и большим любителем перестраховки, но ему это не помогло.

Валентин тяжело вздохнул и задумался.

Настроение было до упора минорным, и вовсе не из-за того, что последние двое суток пришлось работать на пределе человеческих возможностей, практически без сна и отдыха.

Сегодня ушел из жизни двоюродный дядька Валентина по материнской линии — Александр Гаврилович Разумовский, или просто Старик, как его привыкли называть за глаза представители клана.

Они никогда не были близки: дядька относился к Валентину свысока и отстраненно — как и подобает коренному москвичу относиться к «понаехавшему» из провинции бедному родственнику, или как сановный боярин относится к голоштанной родне жены-бесприданницы.

В отличие от других «деток», Валентин никогда не пользовался привилегиями, которые вроде бы должна давать родственная связь с вождем клана. Он прилежно вкалывал, что называется, не за страх, а за совесть, делал ставку на усердие и профессионализм и старался во всем превзойти «законных сынков», поскольку чувствовал себя именно тем самым дальним бедным родственником. Валентину никто ничего не обещал, но он надеялся, что рано или поздно его усердие будет оценено по достоинству, и, как говорится в одном интересном документе, «…и воздастся каждому по делам его…».

Из иерархов клана Валентин с большей симпатией относился к генералу Коврову — человеку гибкому, интуитивному и харизматичному, а дядю побаивался и старался держаться от него на почтительном удалении, благо это было несложно: за все время своенравный Старик ни разу не пригласил племянника в гости.