Федор Зуев - Обреченные на месть

— Ну как машина, нравится? — спросил мастер.

— Высший класс! — только и нашел я, что ответить. — Сколько?

— Не переживай, у нас кредит. Дай мастерам «премию» от души за старание и качество — вот и все.

Я достал тысячу рублей, приплюсовав к ним чуть начатую трехлитровую «Пауло Росси» и, донельзя довольный, распрощался.

Вначале мы решили заехать ко мне, перекусить и собраться с мыслями. Машина будто соскучилась без хозяина — летела по Третьему кольцу как ласточка. И менее чем через полчаса я парковал свою «новенькую» красавицу в гараж-ракушку напротив своего подъезда.

Мой бело-серый, из силикатного кирпича четырехэтажный дом хрущевской постройки в виде дурацкой буквы «Г», казалось, с радостью встречает нас с Ангелиной. Пока поднимались на третий этаж, я извинялся за свою однокомнатную берлогу и холостяцкий «порядок» в ней. Голос предательски подрагивал и напряжение минувшего дня концентрировалось в одном, подавляющем всё желании. Как только мы закрыли за собой дверь, я рывком привлек к себе Ангелину, и мы застыли в долгом поцелуе. И сразу исчез страх — страх того, что этой ночью не повторится невероятно счастливое и трагическое утро, страх потерять еще не найденное. Мягко отстранившись, Лина спросила:

— Ты меня хотя бы покормишь?

— Не только. Я с тебя пылинки буду сдувать всю оставшуюся жизнь. Только ты пожелай этого.

— А не обманешь? — засмеялась она.

— Нет, не смогу…

Из всего того, что я захватил, мы сделали шикарный ужин. Полбутылки начатого утром коньяка завершили этот, как оказалось, прекрасный вечер. А впереди была великолепная ночь. Никакие телефонные звонки нам больше не помешали.

А утром оказалось, что телефон отключился — мы забыли поставить его на подзарядку, но это нас совершенно не удручало. Подключив телефон к сети, я выскочил из дома, чтобы купить в ближайшей булочной что-нибудь к чаю. Во дворе встретил своего напарника по работе — мы жили по соседству.

— Ты что это, — спросил меня Николай, — пропал и не объявляешься совсем? Случилось что?

— Да, случилось. Я до конца недели, а может и двух, работать не смогу. Беру отпуск за свой счет.

— Что-то серьезное? — допытывался он.

— Личное, — ответил я.

— Давно бы так! Пора заканчивать жизнь холостяцкую, — подначивал он меня, пока я не скрылся в подъезде.

Кофе по-турецки уже был готов, его крепкий ароматный запах волновал чувства. Заметив во мне состояние гончей, идущей по следу, Лина сообщила:

— Только что звонил папа и просил приехать к нему незамедлительно.

Ну вот, обрушилось у меня все внутри, теперь и папа в курсе наших отношений… Впрочем, так даже лучше — не надо что-то изобретать и скрываться, как школьникам… Правда, разница в четырнадцать лет будет всегда давить на подсознание… И тут же я оборвал себя: какая там разница, если, может быть, завтра какой-нибудь отморозок за пакетик героина выстрелит в спину!.. Ладно, как-нибудь прорвемся, решил я, выходя с Линой из подъезда. Пусть будет, что будет!

Алексей встретил нас в холле госпиталя. Утром у него, оказывается, уже вынули дренажную стеклянную трубку из легкого и зашили отверстие. Раны пока беспокоят, но он надеется дней через пять покинуть это заведение. На похороны Романа, а вернее, на кремацию, он поедет, но затем придется вернуться в госпиталь. С телом будут прощаться при закрытом гробе, так советовали в похоронном бюро, и последняя жена Романа с этим согласилась. Две предыдущие участвовать в похоронах отказались.

— Слава, ты утром заедешь за мной сюда к десяти часам, договорились?

— Йес, о`кей, — ответил я, как мне показалось, почти по-американски.

На его осунувшемся лице промелькнуло что-то похожее на улыбку.

— Ты забыл добавить «сэр», — то ли в шутку, то ли всерьез произнес Алекс.

— Точно: не знал да забыл, — усмехнулся я.

— При желании это можно будет поправить, — теперь уже улыбнулся Алексей. — А теперь, извини, мне нужно поговорить с Ангелиной.

— Мне необходимо удалиться? — догадался я.

— Останься в холе, а мы с Линой зайдем в палату.

Я отошел к окну и стал тупо смотреть на улицу. Все происходящее со мной пока не поддавалось трезвому осмыслению. Подобранный мною раненый Алекс… Лина!.. Гибель Романа… Лина!!!

Вскоре она вышла и направилась ко мне.

— Папа извинился — он хочет отдохнуть. Еще он сказал, что предпринял шаги для того, чтобы в дальнейшем обезопасить меня и себя, — сообщила она.

— А меня это, видимо, не касается? — с обидой уточнил я.

— Вся беда в том, что это касается и тебя тоже, и я об этом сказала папе.

— И какой был ответ?

— Сказал: может, это и к лучшему, — вдруг засмеялась она, прижавшись к моему плечу. — Мне кажется, Слава, что за эти несколько дней, как мы с тобой познакомились, пролетел целый год…

Я с ней молча согласился.

Мы вернулись ко мне. По дороге я купил огромный букет роз, шампанское и трюфельный торт. Решение отключиться от всего остального мира и быть вместе было обоюдным. Ангелина выглядела великолепно и очаровывала меня в роли хозяйки дома. Ее непосредственное безмятежное отношение ко мне, вдруг вспыхнувшая привязанность двадцатидвухлетней девушки немного смущали и настораживали меня. Я спросил ее об этом. Почему она так внезапно и крепко, как ладья в непогоду, прибилась к моему берегу? Я подсознательно ждал ее почти шесть лет, еще не зная, кто она. Но я чувствовал: где-то она есть и рано или поздно мы встретимся, и все так и должно будет случиться… Но что у нее на душе, я, конечно, не знал…

Лина ответила просто:

— Я боюсь, и боюсь все больше и больше. Уже почти полгода, с тех пор как приехал отец, я ощущаю постоянную опасность. Прежде я думала, что это паранойя, но теперь поняла — просто приближение беды. И вот беда пришла. Уже нет дяди Ромы, Павел в реанимации в критическом состоянии. А меня ты вырвал, как птичку, из лап этого ужасного «кота». Что будет дальше, я не знаю… Папа сделал мне грин-карту на постоянное проживание в США… Я бы могла вписать в документы своего мужа, которого у меня нет… А могу и не вписывать, если он не захочет…

При этих словах она мило и просто улыбнулась, а меня захлестнула нежность.

— Но я очень боюсь быть одна не только здесь, но и в Америке, — продолжала она, и я не стал ее перебивать. — На отце повисли огромные деньги — десятки миллионов долларов, и он чувствует себя так же, как и я, заложником этих денег. И больше, чем за себя, боится и переживает за мою судьбу… А с тобой мне хорошо и спокойно, ты не сходишь с ума от этих проклятых денег… Но мне страшно и кажется, что постоянно нарастающее напряжение оттолкнет тебя, ты не выдержишь и уйдешь, оставив меня одну…

— Ты хочешь сказать, я испугаюсь и брошу тебя? Предам Алексея и его дело? — спросил я.