Федор Зуев - Обреченные на месть

— Все-таки ты гад, Слава, и глаз имеешь нехороший — вот сглазил мне стопарик, а я ведь мог и захлебнуться, — произнес он, совершенно уверенный в том, что минуту назад чудом избежал смерти.

Я был рад видеть его помятую, с трехдневной щетиной, вечно недовольную физиономию.

— Я, понимаешь, с поезда. Давал тебе телеграмму, а ты не встретил. Носишься неизвестно где, телефон не отвечает. А я вынужден был потратиться на такси и вот уже больше часа кукую здесь на лавочке.

Полуобняв его за плечи, я подхватил чемодан и двинулся к двери. Володя с водкой и олениной, уже повеселевший, спешил рядом.

— Слава, ты знаешь, что произошло? Меня выперли из авиации. Говорят, что здоровье кончилось, и запах перегара постоянный… А как ему не быть, я ведь спирт пью, «Полярный», 70 градусов. Он же за ночь не выдыхается из организма. А утром опять же минералки хлебнешь — и результат налицо — старые дрожжи действуют.

— Ты, Володя, всегда был выпить не дурак. Удивляюсь, как это ты до сих пор пилотировал.

— Нет, Слава, — остановился он у двери, внимательно наблюдая за набором кода, — я уже три года как сидел в порту на разных должностях, руки отказывать начали — подагра, понимаешь. Прицепилась, мать ее…

Уже идя по лестнице, он повторил по памяти код замка на двери подъезда.

— Видишь, а зрительная память идеальная.

— Ты в отпуск? — спросил я его.

— Навсегда, — коротко ответил он.

— Как это? — удивился я.

— А вот так! Я пенсионер, у меня вторая нерабочая группа инвалидности плюс полярный стаж, да вдобавок я еще и алкоголик, — сказал он весело. — Двое суток, почитай, в поезде пили. Вот это последняя бутылка из того, что я с собой захватил. Ну и попутчики, естественно, не порожняком ехали. Интересные люди, я тебе доложу, — двое после освобождения возвращались, так мы даже подружились, обменялись телефонами. Я, конечно, твой дал, так как у меня другого нету.

Все это он успел мне рассказать, пока мы поднимались на третий этаж. Зайдя в квартиру и бросив быстрый взгляд на порядок, наведенный Ангелиной, и проведя пальцем по одной из книжных полок, он, задумавшись, изрек:

— Да я вижу, ты здесь не один. Что, опять женился?

— Пока нет, — ответил я.

— Ну, тогда это нестрашно. Поживу у тебя на кухне. Вон она какая у тебя просторная! Передвинем диванчик, мне места тут хватит.

Возразить я ничего не мог, тем более зная его обидчивый характер.

— Да ты, Слава, не переживай. Деньги я действительно уже все пропил, те, что в дорогу брал. А весь свой капитал я перевел в Крым, в Евпаторию, у меня там родственники. Но хрен с ними, с родственниками. Главное, Евпатория — это единственное место, где я чувствую себя хорошо и болезнь моя отступает. Ты, Слава, как думаешь, за что такое «счастье» бедному еврею?

— За то, Вова, что баб любил без разбора, всех подряд. Соответственно и пил все, что горит и по каждому поводу. И как следствие — часто отдыхал на морозном воздухе пьяный, и оттирали тебя снегом с водкой пару раз только на моей памяти. А на ногах мизинцев не хватает, где они у тебя?

— Так ведь отморозил я их, отняли. Не разрешил бы, так все одно отвалились бы — почернели они уже тогда, че их жалеть-то теперь? — вперился он в меня своими недовольными большими, чуть выпуклыми коровьими глазами.

— Вот, Вова, в этом-то все и дело. И подагра твоя — результат вечной мерзлоты Заполярья. Ты и руки там не раз морозил, хорошо хоть целы остались.

— Вот падла! — выдохнул он, оцепенев. — А я и не додумывался до этого. Действительно, оттирали не раз, и даже спиртом. Вот, Слав, видимо, потому я и потянулся к теплым грязям Крыма… Ты сам-то в каком режиме находишься? — спросил он.

— В напряженном…

И я вкратце рассказал ему о своих приключениях.

— Да-а, завидовать пока нечему, — констатировал он. — А впрочем, если ты не против, можешь на меня рассчитывать. Я не у дел, на месте сидеть долго не умею, а в вашем бизнесе, может, и для меня ниша найдется. Тем более что босс твой, похоже, человек приличный и не жадный. Как ты на это смотришь?

— Только положительно. Но, сам понимаешь, рисково это все…

— Ничего, прорвемся как чирий на заднем месте… — успокоил он сам себя, раскладывая на журнальном столике северные деликатесы и наполняя рюмки своим любимым напитком.

За разговорами и воспоминаниями время бежало быстро. Пару раз мы выходили на воздух за очередной бутылкой крепкого. Повстречавшийся во дворе Николай присоединился к нашим посиделкам, которые затянулись далеко за полночь. Так как следующий день у него был свободен, мы определились поутру втроем отправиться в Завидово. А по возвращении я обещал накрыть им поляну, и решение это было не самым трезвым…

Утром, как это бывает в подобных случаях, Николай с Володей, крепко подружившиеся за время наших возлияний, в категоричной форме потребовали от меня — срочно опохмелиться. Оставлять запойного Вову одного в доме, а тем более с Николаем, у меня не было никакого желания. Я велел им садиться в машину. В ближайшем магазине купил четвертинку водки, пару упаковок баночного пива и вяленой рыбки на закуску, и мы отправились в путь.

Сам я с утра обошелся наикрепчайшим чаем с лимоном, и так как я вел машину, мои загульные приятели оставили меня в покое. Сидя на заднем сиденье, они довольствовались ершом в прямом и переносном смысле, запивая водку пивом и заедая все это мелкой сушеной рыбешкой. Дорога им была в радость. А поездка на полусгоревшую дачу воспринималась как приятный выезд на природу.

Подъезжая к дому, я обратил внимание на развороченную тяжелыми машинами землю приусадебного участка. Помимо глубоких отпечатков колес пожарных машин были видны следы более узких шин милицейского уазика и совсем свежие — поверху — широкие следы с редким, явно не российским узором протектора — отчетливо видным отпечатком тяжелого автомобиля, вероятно джипа. Машина доехала до крыльца дома, затем, видимо через какое-то время, пробуксовав на измятой траве газона, развернулась и уехала.

Входная дверь дачи была заколочена. Окна первого этажа закрыты фанерными щитами, так как стекла лопнули при пожаре. На верхнем этаже часть стекол была цела, часть закрыта пластиком или фанерой.

Подойдя к гаражу, я приподнял лежащий чуть поодаль шлакоблочный кирпич, под которым на примятой траве лежал ключ, оставленный мною же в прошлый приезд на дачу. Было видно, что никто за все это время не брал его в руки. Открыв дверь, я убедился, что внутри все было, как прежде. Мои спутники, отошедшие по малой нужде за угол дома, уже спешили обратно.

— Ну, что тут будем брать? — спросил Николай, деловито осматривая помещение.

— Да вот этот инструмент в металлическом ящике, домкрат и одно колесо с диском, — равнодушно ответил я.