Максим Шахов - Непрощенный

Также довожу до Вашего сведения, что, в связи с составлением квартального финансового отчета, начальник резидентуры отказался включить средства в размере десяти тысяч долларов США, выплаченные осведомителю Шерхану, в статью «авансовые расходы», поскольку это противоречит Инструкции по финансированию оперативно-разведывательных мероприятий. Особо подчеркиваю, что если указанные средства не будут включены в отчет, то они в равных долях будут удерживаться из денежного содержания куратора Шерхана от резидентуры и моего.

Трое чеченцев напряженно смотрели на вынырнувших из «Форда» полицейских.

– Какие-то проблемы? – спросил первый офицер.

– Да нет, – махнул рукой Иса. – Колесо просто меняем…

– Бывает! – кивнул второй офицер и расстегнул кобуру. – Всем оставаться на своих местах! А вы откройте багажник!

Арби сглотнул. Первый офицер тоже расстегнул кобуру. Чеченец понял, что нужно подчиняться. Он дрожащими руками откинул борт «Ниссана».

– Вытащите колесо! – приказал второй офицер. Когда Арби выполнил приказ, он кивнул: – А теперь отойдите!

Арби на негнущихся ногах шагнул к Исе и повернулся. Первый офицер подошел к колесу и деловито ткнул в него ногой. Потом оглянулся:

– Надо везти в отдел!

Второй офицер крикнул:

– Эй, ты, иди сюда! Только инструменты оставь и руки держи на виду!

Приказ касался Тухана. Чеченец подошел к Исе и Арби.

– Ключи от машин! Ты и ты! – приказал первый офицер. – Бросайте по очереди!

Арби и Тухан послушно бросили ключи. Одни первый офицер поймал, вторые не долетели и упали на землю. Офицер их быстро поднял и кивнул:

– А теперь все грузимся! Быстро, но без резких движений!

Чеченцы направились к задней дверце «Форда». При посадке второй офицер по очереди изъял у них мобильные телефоны. Когда он захлопнул дверцу за севшим последним Туханом, первый офицер бросил ключи от «Плимута» и «Ниссана» на их водительские сиденья и, подхватив колесо, быстро направился к «Форду».

Его заднее сиденье, на которое усадили задержанных, было отделено от остального салона шумонепроницаемыми бронированными перегородками. Тонированные боковые стекла задних дверец тоже были бронированными. Запоры же дверей были просто переведены в положение «детский замок», в результате чего открыть их изнутри было невозможно.

Впрочем, о бегстве чеченцы даже не помышляли. Они прекрасно знали, что, в случае чего, турецкая полиция стреляет без предупреждения. И никакая прокуратура их за это не таскает, потому что, чтобы опровергнуть слова полицейского, нужно минимум трое свидетелей.

Несколько секунд спустя «Форд Эксплорер» покинул площадку и выбрался на шоссе. И почти сразу же на нее свернул еще один «Форд», но не джип, а обычный. Из него выбрались двое одетых в гражданское молодых мужчин. Они без суеты, но очень быстро уселись на водительские места лишившихся хозяев машин. После чего кавалькада быстро покинула парковку.

«Шифротелеграмма

Совершенно секретно

Весьма срочно

Заместителю начальника

Стамбульской резидентуры

Ваша информация доложена замдиректору ФСБ. Ориентируйте Шерхана на продолжение негласного контроля за нахождением беженцев в лагере «Амаль». В случае необходимости организуйте проверку получаемой информации силами резидентуры.

Также довожу до Вашего сведения, что, в связи с составлением квартального финансового отчета, в ближайшее время за подписью замдиректора ФСБ начальнику Стамбульской резидентуры будет направлено указание об отнесении в целях соблюдения финансовой дисциплины средств в размере десяти тысяч долларов США, выплаченных осведомителю Шерхану, в статью «представительские расходы».

Задержанных чеченцев привезли не в обычный полицейский участок, а в какое-то четырехэтажное здание с подземным гаражом. После чего по одному подняли в лифте наверх и так же по одному рассадили в разных комнатах, пристегнув наручниками к столам.

Первым офицеры в форме допрашивали Арби. Направив в глаза молодому чеченцу мощную лампу, они, невидимые, начали обстреливать его вопросами:

– Имя?

Арби назвался.

– Чеченец?

– Да…

– Беженец?

– Да…

– В каком лагере живешь?

Арби благодаря своему респектабельному дяде имел разрешение жить при базе сейнеров, на которой и работал. Об этом он и сообщил, не афишируя своих родственных связей. Он прекрасно понимал, что если возьмет все на себя, то дядя ему, по мере возможностей, обязательно поможет. Если же Арби даст показания на дядю, то точно заживо сгниет в ужасной турецкой тюрьме.

– Сколько в колесе наркотиков?

– Я не знаю, – сказал Арби и понял, что сболтнул глупость.

Уж если все брать на себя, то следовало отвечать четко на все вопросы. Но чеченец не знал, сколько там наркотиков. Даже приблизительно. Его роль заключалась в перевозке колеса от площадки до базы сейнеров.

– Похоже, он не хочет с нами разговаривать, – сказал первый офицер.

– Я хочу! Просто… – быстро проговорил Арби, но его уже не слушали.

– Тогда не стоит терять времени. Отправим его в тюрьму в камеру к гомосексуалистам. А завтра допросим стоя!

– Да, это, пожалуй, самое лучшее. А что, если он до завтра не доживет?

– Есть двое других. Кто-то доживет!

– Я хочу, я очень хочу с вами разговаривать!

– Может, все-таки поговорить с ним? И не садить к гомосексуалистам?

– Лучше посадить. Сговорчивее будет. Да и какая разница, все равно гомосексуалистов ему не миновать.

– Я расскажу все! Все! – почти закричал Арби.

– Какая разница, расскажешь не расскажешь, тебя осудят все равно, – сказал один из офицеров, и в этот момент на столе зазвонил телефон.

– Да! Слушаю, господин генерал! Так точно! Троих наркодилеров! Как раз допрашиваем! Что? Но, господин генерал… Есть! Понял!

Арби услышал звук опущенной трубки. Второй офицер спросил:

– Что?

– Приказали приостановить дело и передать их службе безопасности!

– Как так?

– Спроси у генерала.

– А с наркотиками что делать?

– Спроси у генерала.

– А зачем они, черт их побери, службе безопасности?

– Спроси у генерала…

– Может, тогда по-быстрому отправить их в тюрьму?

– Хорошая мысль! Но не успеем, служба безопасности уже выехала…

– Ну как, сэр? – спросил Сэм Мэтью.

Купер подошел к свежевкопанной в землю табличке и окинул ее критическим взглядом. На табличке по-турецки было написано: «Пункт сбора добровольцев. Вход только по пропускам». Сказать, что надпись была выполнена на высоком художественном уровне, язык не поворачивался. Но Купер был реалист и понимал, что требовать от «морских котиков» росписей уровня Джотто или Рафаэля глупо.