Иван Стрельцов - Стихия боли

— Ерунда, старый конь борозды не портит, — мгновенно парировал сидящий рядом с ним Олег Шувалов, хлопнув старлея по плечу.

— Ага, — не собирался сдаваться Журило, — только глубоко не…

— А ну-ка, ша! — резко оборвал взводного Давыдов.

— Все, Гусар встал на боевой курс, — избегая сурового взгляда командира, скуксился Костя Колесник.

— Значит, шутки отложены до возвращения, — констатировал Иволгин, удерживая на коленях радиостанцию в титановом пулестойком корпусе.

Денис подобные реплики всегда пропускал мимо ушей, и сейчас не сделал исключения. Распахнув дверь, коротко отдал приказ:

— Выходи строиться!

Разведчики один за другим покинули салон микроавтобуса и выстроились одной шеренгой. От группы летчиков отделился высокий детина с мощным загривком и бугристой большой головой, покрытой серебром коротко стриженных волос. В вороте распахнутой куртки поблескивала золотая цепь с массивным резным крестом из черного дерева. Вид у летуна был разбойничий, общее впечатление добавляла притороченная к правому бедру открытая кобура с длинноствольным крупнокалиберным револьвером. Пожав руку Давыдову, летчик громогласно объявил:

— Наш доблестный экипаж приветствует рыцарей плаща и кинжала, можете занимать места, согласно купленным билетам. Правда, все места плацкартные, но на всех хватит. Лететь нам больше пяти часов, так что не грех и придавить на массу. Прошу на борт.

Внутри десантного отсека «Винтокрыла» все было под стать среднему транспортному самолету.

— Да здесь можно в баскетбол играть, — оживленно воскликнул Ку-Клукс-Клан. Остальные его восторг не разделили, хмуро поднимаясь на борт. Вдоль стен были установлены алюминиевые откидные скамейки: опустив их, разведчики стали размещаться по своему усмотрению, а именно — бросив под голову рюкзак, заваливались спать. Проводник Чен Оха, сев немного поодаль остальных, положил на колени свой карабин и, прикрыв глаза, в одно мгновение превратился в истукана из плоти и крови.

Провалившись в глубь собственного сознания, проводник не заметил, как заработали двигатели «Винтокрыла» и тяжелая машина, покачивая крыльями, оторвалась от бетона взлетной полосы.

Чен Оха сейчас видел своих детей, плещущихся в бассейне во дворе их дома в пригороде Ханоя. Впрочем, пригород — это мягко сказано, элитный поселок генералитета Вьетнамской народной армии. Самому Чену было далеко до подобных льгот, дом принадлежал его отцу, генерал-лейтенанту войск противоздушной обороны.

Следом сознание выхватило образ жены, миниатюрной женщины с маленьким кукольным лицом и толстой тугой косой, свисающей через плечо, как и у его матери. Только у супруги она была черной, как вороново крыло, а у матери цвета спелой пшеницы. Она была уроженкой юга России, из казачьего рода. Родители познакомились в шестьдесят шестом в Одессе. Девушка училась на филологическом факультете университета, юноша оканчивал зенитно-ракетное училище. Молодые люди впервые встретились на праздновании Нового года в Интерклубе, и ничего не предвещало, что между высокой статной русской красавицей и маленьким невзрачным вьетнамцем может что-то получиться. Но народная мудрость о том, что любовь зла, сработала на все сто…

Через два года в госпитале советской дипломатической миссии родился Чен, его отец к тому времени уже командовал зенитно-ракетной батареей и имел на своем счету четыре сбитых «Фантома». К концу вьетнамо-американской войны этот счет был увеличен до семнадцати, в том числе был уничтожен один стратегический бомбардировщик «Б-52» «Летающая крепость».

До пятнадцати лет Чен жил во Вьетнаме, он был хорошо развит физически и интеллектуально, свободно владел не только вьетнамским и русским языками, также хорошо знал английский, французский, кхмерский, понимал китайский. В это время семья переехала в Москву, отец поступил в Академию Генерального штаба, а сына отправил учиться в Суворовское училище, после которого его ждал закрытый факультет Рязанского десантного училища, по окончании которого Чен дал согласие на сотрудничество с ГРУ и в звании лейтенанта вернулся во Вьетнам. К тому времени войска вошли на территорию Камбоджи и начались изнурительные бои со скрывающимися в джунглях отрядами красных кхмеров.

Партизанам вьетнамское командование могло противопоставить контрдействия своих партизан. Для молодого лейтенанта Оха хорошей школой стала служба с ветеранами Вьетконга, движения южновьетнамских партизан, воевавших против американских оккупантов и их марионеток. От этих лесных воинов Чен научился очень многому в сочетании со знаниями, полученными в России. Вскоре он стал настоящим мастером противопартизанской войны. Это почувствовали и красные кхмеры, попадая в искусно устроенные засады.

За пять лет войны в Камбодже Чен Оха получил три ранения и семь наград, но даже когда армия Вьетнама, по соглашению с принцем Сиануком, вышла из соседнего государства, война для Чена не закончилась. Официально числясь за народной армией, он выполнял задания военной разведки теперь уже России.

Окончание «холодной войны» и заявления маститых политиков о всемирной дружбе и братстве, тем не менее, не остановило тайное противодействие разведок и спецслужб, которое часто принимало самые причудливые формы.

Чен Оха теперь действовал в разных сферах человеческого существования, от грязных городских кварталов и непроходимых тропических лесов до безлюдных островов, кишащих хищниками, и извилистых, как лабиринт Минотавра, пещер. Воевать приходилось не только с вражескими разведками, но и повстанцами, контрабандистами и наркодельцами. Тайная война не имеет ни флангов, ни тылов…

Чен редко бывал дома, и родители хорошо понимали, что после очередного ухода он может не вернуться. Отец, до мозга костей человек военный, даже не пытался пристроить сына в тихом штабном месте, мать только тяжело вздыхала и все чаще и чаще принимала лекарства от сердца. Так долго продолжаться не могло, и Чен сам нашел выход из сложившегося положения — он женился. Жена, врач по образованию, вскоре родила двойню, старики были счастливы без меры и всю свою нерастраченную любовь обрушили на невестку и внуков.

Сейчас, сидя на жесткой скамейке, разведчик вдруг ощутил мучительную пустоту в душе. Он не любил ни жену, ни детей своих. Вся его жизнь — это вечная война, а остальное — лишь животные инстинкты, как у рыб, идущих на нерест по речным порогам против течения. Оставив детей на попечительство родителей, он стал совершенно свободным…

Несмотря на работу четырех мощных двигателей, в десантном отсеке было относительно тихо, сказывалась хорошая внутренняя звукоизоляция.