Иван Стрельцов - Стихия боли

— Гусар, дай-ка еще раз взглянуть на фотки летчиц, — голос сидящего рядом с проводником Журило вывел Чена из пространных размышлений. Он поднял веки и скосил глаза.

Майор Давыдов, широко зевая, поднялся и, сунув руку в разгрузку, вытащил две прямоугольные фотографии.

Вьетнамец знал, что на снимках запечатлены члены экипажа рухнувшего самолета, он их уже видел и хорошо запомнил, причем сразу отметил, что блондинка с озорной улыбкой чем-то напоминает его мать.

— Ну и кому это нужно? — рассматривая фотографии, мрачно буркнул Генка.

— А что тебе не нравится? — удивился Давыдов, манипулируя между пальцев незажженной сигаретой.

— Я говорю, зачем это нужно, чтобы бабы в армии служили. Ладно там, телефонистки, медсестры и планшетистки. Так нет же, им подавай экстремальные виды службы — авиация, флот, а еще я недавно слышал, их начали набирать в училище ВДВ.

— Эмансипация, — пробуждаясь ото сна, вставил Олег Шувалов. — Или равноправие с мужчинами. Это как женский бокс или женская тяжелая атлетика.

— Да гори оно огнем, — Журило со злостью швырнул фотографии на скамейку. — Молодые, красивые девахи, им бы замуж, да таких же красивых детей рожать, а они — летать. И теперь нам, крепким, здоровым мужикам, нужно будет их трупы опознавать. И где логика?

— Женская логика — это абсолютно противоположное понятие общепринятой логике. Поверь мне, дружище, как замполиту, специалисту по человеческим душам. — Шувалов старался погасить полыхающую ярость взводного.

Геннадий по своему обыкновению попытался что-то возразить, но тут возле морпехов появился мордатый бортмеханик с ярко-красным, в голубую клетку, шейным платком, повязанным на ковбойский манер.

— Джентльмены, лететь осталось сорок минут, — сообщил летун. — Поэтому предлагаю подкрепиться перед высадкой. В нашем меню чай, кофе, яичница с беконом, бутерброды с копченой колбасой и апельсиновый сок с мякотью, — бортмеханик выразительно посмотрел на кабину, возле которой была оборудована небольшая кухня. — По желанию клиентов можем предложить сосисочный фарш или печеночный паштет с рисовыми лепешками.

— Глохни! — рыкнул Ку-Клукс-Клан, поворачиваясь лицом к стене, перед выходом на боевые он хотел выспаться впрок, но мнение командира группы было полярно противоположным.

Давыдов резво вскочил на ноги и зычным голосом объявил:

— Группа, подъем! Оправиться — пять минут, десять минут на прием пищи. Потом готовимся к десантированию.

Никто из разведчиков не стал возмущаться или хотя бы роптать. Нехотя вставали, потягиваясь и зевая во весь рот.

— Эй, Чингачгук, пошли, рубанем, — добродушно окликнул проводника Журило.

«Чингачгук — туземец на службе у белых, — машинально отметил про себя Чен, он получил такое же воспитание, как большинство советских мальчишек, и также зачитывался приключенческими романами Фенимора Купера. — Впрочем, кличка для чужака не такая уж скверная. Чингачгук в переводе с индейского Большой Змей, а змея у многих народов — это символ мудрости. Для них я пока еще чужой, но общее дело всегда сближает. Значит, подождем».

Поднявшись со скамейки, Чен отложил свой карабин и направился следом за морскими пехотинцами.

Как лезвием меча рассекая лопастями густую пену тропического тумана, «Винтокрыл» завис над остроконечной горой, едва не до самой вершины покрытой пышной растительностью. Как только многотонная машина зависла в воздухе, бортмеханик отворил дверь, сбросил вниз две бухты десантных фалов и громко скомандовал:

— Первый, пошел!

Ку-Клукс-Клан и Парамонов легко скользнули вниз, придерживая под правой рукой свои автоматы и готовые в любую секунду открыть огонь. Но с земли по ним никто не стрелял.

Едва коснувшись подошвами своих бутс влажной земной поверхности, разведчики ужами нырнули в высокую траву. Следом за ними стала спускаться вторая пара — Журило и Шувалов. Третьими пошли проводник Оха и командир группы Давыдов. Последним, как наиболее ценный кадр, радист Иволгин.

Как только разведчики оказались на земле, были тут же убраны фалы и «Винтокрыл», поднявшись вверх, исчез в пелене тумана.

Несколько минут Чен напряженно всматривался вдаль, оглядывая окрестности через оптику своего карабина, но видимой опасности не обнаружил. Поднявшись во весь рост, он коротко свистнул и указал рукой в направлении вершины.

Идти пришлось недолго — меньше чем через четверть часа морские пехотинцы вышли к месту катастрофы истребителя.

Скала, куда угодил «тридцать третий», на десятки метров была посечена множеством осколков, растительность как будто срезала гигантская коса.

У подножия могильной плитой торчал кусок хвостового оперения, покрытый черной копотью до мраморного блеска.

— Здесь ловить нечего, — озабоченно почесав затылок, высказал общее мнение Вадим Парамонов. На месте падения «Сухого» образовался кромешный ад, разлившееся топливо буквально опалило камни, превратив их в бесформенную черную массу.

Но командир на этот счет имел свое мнение, подкрепленное полученной от командования инструкцией.

— Разошлись по периметру и тщательно прочесали заросли, — приказал майор. — Ищем «черные ящики» истребителя и, по возможности, тела летчиц.

— Как же, найдешь их, если здесь был супер-гиперкрематорий. Кости и те наверняка в прах выгорели, — сплюнул на землю Ку-Клукс-Клан, поправляя на плече автомат, но, тем не менее, послушно двинувшись на северо-восток, на выделенный ему сектор для осмотра. Пробираться сквозь густые заросли, прочные, как металлическая проволока, занятие не из легких, семь потов сойдет, пока метр пройдешь. Но разведчики упорно рубили узловатые побеги лиан, ветки, кусты саперными лопатками, мачете, расходясь в стороны, как волны энергии взрыва.

— Гусар, есть находка, — ожил наушник индивидуальной рации командира группы голосом Парамонова.

— Иду, — коротко ответил Давыдов.

Вадим сидел на корточках перед «черным ящиком», который на самом деле был небольшим оранжевым шаром из высоколегированной стали, именно в нем находился самописец, фиксирующий параметры во время полета. На борту каждого современного самолета установлена пара самописцев — речевой и параметрический, где какой — могут разобраться только специалисты в лабораторных условиях.

— Вот, — кивнул на самописец Парамонов. Защитный футляр от мощного удара был расколот пополам, напоминая кокосовый орех, из которого вывалились скрученные мотки тонкой стальной проволоки, на которую заносилась информация. — Здесь никто уцелеть бы не смог. Пора вызывать наш «звездолет» для возвращения в родные пенаты.

Пока Денис раздумывал над ответом, за его спиной выросла ладная фигура проводника.