Стивен Хантер - Мастер-снайпер

— Да.

— А эсэсовцы слева?

— Да.

Шмуль сообразил, что Литс все это знает, они обсуждали это сотни раз. Литс говорил просто потому, что давал выход своей нервной энергии.

— Теперь с секунды на секунду, — сказал Литс, взглянув на часы.

Шмуль понял, что это значит: в любую секунду, как только вокруг этого места, как петля, замкнется круг. Все выходы будут перерезаны, оружие на своих местах.

Литс возбужденно потирал руки, уставившись в темноту. Шмуль видел, что парень изо всех сил старается сдерживаться.

Звук от первого выстрела был таким внезапным, что шокировал Шмуля. Он вздрогнул. Или это не выстрел? Звук был приглушенный и неясный. Да, выстрел, так как Литс внезапно задержал дыхание. Затем последовала череда звуков, еще много выстрелов. Все они, казалось, раздавались изнутри территории, и Шмуль не понимал, почему это происходит. Оглядевшись и посмотрев на других людей, спрятавшихся между деревьев, он разглядел удивленные лица; люди искали глазами друг друга, чтобы найти ответ. Послышались проклятья, и кто-то хрипло прошептал:

— Подождите, подо...

Фраза была прервана громким «трах!», раздавшимся совсем рядом.

— Черт бы вас побрал, придержите свои... — закричал кто-то, но его голос захлестнула поднявшаяся волна выстрелов. Все разворачивалось не так. Даже Шмуль, человек, не обладавший военным мышлением, мог сказать: огонь велся неровный, разношерстный, наугад. Пули бесцельно улетали во тьму.

И все же это было прекрасно. Он был ослеплен этой красотой. В темноте выстрелы вспыхивали, как экзотические орхидеи, еще более драгоценные из-за краткости их цветения. Они вспыхивали и танцевали среди деревьев, и по мере того, как возрастала их интенсивность, грохот начал подниматься от самой земли, воздух наполнился дождем вспыхивающих искр, свободно плавающих полосок ярких цветов, которые дрожали и сверкали в ночи. Шмуль почувствовал, как его рот открылся от удивления.

Литс повернулся к нему.

— Все накрылось, — мрачно сказал он. — Какая-то сволочь начала палить слишком рано.

Поблизости человек средних лет кричал в телефон:

— Угомоните их! На всех секторах! Пропустите туда штурмовой отряд!

Шмуль понял, что сражение началось преждевременно и в первые же секунды установилось равновесие. Литс снова повернулся к нему:

— Я пойду туда. Оставайтесь здесь. Ждите Тони.

Американец побежал в разразившуюся бурю.

Литс устремился вперед, не столько из храбрости, сколько для того, чтобы убежать от злости и растерянности. Он бежал из чисто физической потребности, так как оставаться на месте было еще тяжелее, потому что аккуратная хирургическая операция, которую он представлял как конец этой драмы, конец пункта № 11, конец Реппа, конец «человека с дубом», провалилась, растворилась в мешанине беспорядочной перестрелки. Сьюзен пожелала ему смерти, и он решил рискнуть, вновь и вновь слыша ее проклятье у себя в голове. Он вступил в ужасающий мир, образы которого были еще более отчетливыми и яркими из-за захлестнувшего Литса потока адреналина. Он бежал в разгул сердито мигающих огоньков, жутких звуков, горячих порывов воздуха и уколов поднятой пыли. От тяжелого дыхания он скоро почувствовал боль в легких, перестал контролировать разворачивающиеся перед ним картины; это было чистое, ошеломляющее ощущение. Вокруг не было никакого смысла. Клубился дым, дерзко выпрыгивали трассы пуль, крики и вопли наполняли воздух, не открывая их источника. Ему казалось, что он находится в самой середине панорамы отчаяния, огромной картины, состоящей из отдельных картинок, каждая очень четкая и законченная, но в то же время бессмысленная в отдельных эпизодах. Литс обнаружил, что сидит, согнувшись, за мотком колючей проволоки и наблюдает за немецким пулеметом MG-42, издающим высокий рваный звук, когда двойной подающий механизм с системой захватов и роликов жует ленту, сбивая при этом американских солдат. Они просто падали, лениво, сонно валились на землю, и надо было сосредоточиться, чтобы вспомнить, что в конце этого падения — смерть. Когда Литс попытался еще плотнее прижаться к земле, чтобы укрыться от свистящих над головой пуль, то почувствовал вкус и крошки пыли у себя во рту и на губах. Он увидел, как один за другим падали немцы, уложенные подростками с дикими прическами и автоматами. Охваченный огнем человек бешено выскочил из горящего здания и побежал зигзагами в собственном страшном свете. Литс, отчаянно пригнувшись, метался по покрытой воронками земле и наконец неуклюже рухнул в спасительную яму, но обнаружил там еще одного искателя уединения, на оставшейся половине лица которого расползалась нелепая половина улыбки. Если у этого сражения и был сюжет или какой-то план, то Литс его не понимал. Он еще не стрелял из своего оружия. Единственный немец, которого он видел вблизи, был мертв, и никто не обращал на Литса внимания. Он снова был гостем. Для него все это заключалось в том, что он катался в пыли по земле, надеясь, что его не убьют. Он не сделал ничего особенно храброго, кроме того, что куда-то бежал.

В какой-то момент, после бесконечно долгого бесцельного метания, Литс обнаружил, что вместе с группой дрожащих парашютистов находится под укрытием разбитого блокгауза. Пули стучали по стенам и отлетали от них, а где-то впереди сверху кричал сержант, приказывая подняться и отстреливаться.

— Иди ты, — сказал лежащий рядом с ним мальчишка.

— Нет, иди ты, — ответил его товарищ.

— Эй, смотри-ка, здесь отличное немецкое оружие, — сказал кто-то.

— Ага, такое стоит денег.

— Черт, точно.

Лист увидел, что парень нашел пулемет MG-42. Он выполз из блокгауза.

— Тьфу ты, да оно сломано, — сказал кто-то.

— Нет, — возразил Литс — Этот пулемет стреляет так быстро, что приходится менять стволы. Немцев застали как раз в процессе замены, поэтому оно и кажется разбитым.

Дуло повисло, как будто зацепившись за край охлаждающей рубашки.

— Идите обратно. Там где-то должен быть кожаный ящик. Примерно два фута длиной, с большой застежкой.

Парень нырнул обратно в блокгауз и появился оттуда с ящиком.

— Отлично, — сказал Литс — Думаю, я смогу его поставить.

Он воткнул дуло по металлическим направляющим и защелкнул его. Затем захлопнул крышку и услышал, что дуло встало на место. Литс развернул оружие. В затвор забилась грязь. Он открыл крышку затвора и выковырял из промасленного механизма наиболее крупные комки. — Патроны есть? — спросил он.

— Вот, — ответил кто-то, подавая скомканную ленту.

Литс заправил ее в механизм и захлопнул крышку затвора. Затем он поставил на место рычаг управления и повернул его вперед.

— Я сейчас буду стрелять, — сказал он. — Может, вы, ребята, подойдете сюда и будете подавать мне ленту?