Сергей Соболев - Зашифрованная жизнь

– В сообщении не сказано.

– Что еще?

– Также получено письмо, в это же время – на мэйл Козаковой, аналогичного содержания. Мы оперативно проверили состояние банковских счетов Козаковой! На ее счета в двух банках примерно полтора часа назад были переведены – суммарно – двести пятьдесят тысяч американских долларов.

– Сколько?!

– Четверть миллиона долларов США, товарищ генерал!

– Гм… Это уже серьезно. Внимательно следите за маневрами вокруг Козаковой!

– Наши сотрудники поставили ее квартиру на прослушку. Анализ разговоров Вадима и Анны говорит о том, что они готовятся отъехать куда-то из Белгорода. Либо вечером, либо завтра после полудня.

– Куда именно?

– Пока есть только предположение… на Украину!

Последние часов семь или восемь Козак находился взаперти. Стрелки его часов «Сейко» с треснувшим циферблатом показывали одно и то же время – 10.42. Вряд ли часы подлежат ремонту. Придется их выбросить – или оставить на память о пребывании в Песочнице.

Он находился в полном сознании. Немного разве что побаливали голова и ушибленные при падении ребра. Во рту неприятный металлический привкус. Но в целом он чувствовал себя нормально. Вернее, терпимо, если говорить о физическом состоянии (а не о моральном). Он жив и даже не ранен – в отличие от десятков или сотен людей, ставших жертвами масштабной террористической атаки. Ужасной атаки, имевшей место несколько часов назад в городе Баакуба, провинция Дияла, Ирак.

С другой стороны, поводов для радости тоже нет никаких.

Иван всего на несколько секунд потерял сознание (если не считать момента первого взрыва, когда его швырнуло на землю). Люди в халатах и в респираторных масках, пустив ему в лицо струю какого-то парализующего газа, втащили свою жертву в карету «Скорой» с эмблемой «Красного Полумесяца». И прежде чем Козак успел прийти в себя и обрести способность сопротивляться, его уложили на пол фургона, быстро скрутили руки назад и надели «скобку» на большие пальцы рук, затем связали ноги и нахлобучили непроницаемый мешок…

Да, он довольно быстро пришел в себя. Но что толку?

Иван изначально понял, что его похитили какие-то люди. Что его куда-то везут. Но что он мог сделать со связанными руками и ногами? Ему оставалось лишь одно: ждать дальнейшего развития ситуации и надеяться, что и на этот раз удастся как-то выйти сухим из воды.

Поездка в карете «Скорой» оказалась недолгой. Они пробыли в пути максимум минут десять. Потом машина стала притормаживать…

Когда карета остановилась, чьи-то крепкие руки вытащили Козака из транспорта. Он и глазом не успел моргнуть, как очутился в тесном и сыром каменном мешке, в котором ему, учитывая его не так чтобы хрупкую фактуру, приходится сидеть скрючившись, подобрав коленки под живот, подобно эмбриону в утробе матери.

Время тянется с черепашьей скоростью. Все члены затекли… нет сил.

Откуда-то долетали приглушенные голоса. Они становились то тише, то громче. Говорят вроде по-арабски. О чем-то спорят, решают какие-то вопросы. В числе прочего, по всей видимости, решается и участь захваченного сотрудника фирмы AGSM.

To be or not to be… Быть или не быть… Жить или умереть… Именно такого рода вопросы и стоят сейчас на повестке дня. И для этих незнакомых людей, о принадлежности и целях которых он может лишь гадать. И для него самого.

Послышались чьи-то шаги, зазвучали громче голоса. Что-то брякнуло, похоже, открыли запор на двери этой клетушки. Прозвучала команда на арабском. Опять что-то такое сердитое говорят. Прошло несколько секунд, прежде чем чьи-то цепкие руки впились в предплечья Ивана. Извлекли из каменной норы, поставили на ноги, придерживая под локти с двух сторон, повели куда-то, продолжая переговариваться на местном диалекте арабского. Втащили в какое-то помещение, силком принудили встать на колени. Затем кто-то стащил с Козака непроницаемый мешок…

В помещении царил полумрак. Оно, это помещение, площадью около двадцати квадратов, смахивает на подвал. Серые стены, цементный пол, окна отсутствуют… Тяжелый, спертый воздух; на табуретке у входа коптит керосиновая лампа. Еще одна «керосинка» стоит в противоположном углу, прямо на полу. На стенах тени – в помещении трое в масках, в грязной истрепанной амуниции. На головах, поверх шлем-масок, повязаны, ниспадая на лопатки, замусоленные клетчатые «арафатки». На стене, аккурат напротив Козака, прикреплен – прихвачен по уголкам скотчем – черный флаг с нанесенными белой краской арабскими письменами.

Похоже, он попал в руки какой-то исламистской радикальной организации. Радикальней некуда – будущие шахиды-смертники во славу Всевышнего… Ну, или те, кто себя за таковых выдает.

Услышав чей-то стон, Иван повернул голову на звук. В дальнем от него углу подвала на полу, скрючившись, лежит какой-то мужчина… На нем форма полицейского, амуниция грязная, оборванная; сам он в копоти и крови. Но в том, что этот мужик полицейский, можно не сомневаться.

Он тоже в наручниках. Похоже, ранен в ногу. На правой брючине повыше колена расплылось бурое пятно.

Один из боевиков снимал этого хаджиса на камеру. Другой подошел вплотную к раненому, стал что-то говорить на местном наречии, энергично жестикулируя… Затем извлек из закрепленных на бедре ножен огромный тесак, Схватил хаджиса за волосы…

По ушам ударил жалобный, умоляющий о чем-то крик! В следующее мгновение Козак прикрыл глаза: боевик принялся резать полицейскому горло.

Минут пять или около того боевики о чем-то возбужденно переговаривались. Иван старался не смотреть в ту сторону, где на цементном полу в луже крови лежало обезглавленное тело.

Один из троицы исламистов подошел к нему. Остальные двое, глядя на Козака, стали что-то громко выкрикивать на своем гортанном языке… И они, эти люди, от которых пахнет потом, дымом и кровью, явно обращались именно к нему, к плененному ими сотруднику баакубского филиала фирмы AGSM!

Они явно ожидали от него какой-то реакции.

Козак облизнул пересохшие губы.

– I don’t understand what you’re saying… [66]

Один из боевиков наклонился и что-то проорал – опять же, на местном арабском – ему в лицо.

– Sorry, but I don’t understand…

И в третий раз боевики что-то такое ему – важное, наверное – попытались втолковать! И вновь говорили по-арабски!

– I don’t understand…

Тот же боевик, что перерезал только что горло полицейскому хаджису, оскалив зубы, потянул из ножен свой страшный тесак, громко выкрикнув какую-то фразу на своем языке. Потом схватил плененного охранника за воротник форменной куртки… Иван зажмурил глаза и, ожидая мгновенной – режущей, скальпельно-острой – боли, стал заваливаться вправо…

Но в следующую секунду боевик отпустил его и сунул клинок в ножны. А затем… затем он и двое его соратников вышли прочь из подвала.