Борис Бабкин - Убить людоеда

– Я не знаю, что ей говорить… – Зажимая трубку, Нина беспомощно посмотрела на мужа.

– Не знаю, – нервно ответил тот. – Придумай что-нибудь.

– Ирина с Андреем Васильевичем сейчас в такой глуши, что там нет связи. Но когда вернутся, сразу же свяжутся с тобой. А что случилось с Елизаветой Антоновной? – спросила Нина.

– Сердце. Сейчас уже легче, но она плачет и не хочет меня видеть. Я не понимаю, что произошло, – вздохнула Маша.

– У больных всегда так, – не зная, что говорить, пробормотала Нина. – Как только ей будет легче, она…

– Но приступы бывали и раньше, – перебила Маша. – Она, наоборот, всегда…

– Очень скоро все наладится.

– А почему Эдуард Васильевич не хочет со мной говорить?

– Они поссорились с Ирой… кажется, дело будет решаться в суде.

– Ура! Развод! Наконец-то! Я сообщу бабушке, и она сразу поправится. А я прошу вас, тетя Нина, если вдруг удастся связаться с мамой и дедушкой, пусть они сразу позвонят нам.

– Обязательно.

– До свидания, – попрощалась Маша.

– До свидания. – Нина отключила сотовый. – И что теперь делать?

– А я откуда знаю? – огрызнулся Антон. – Я вот что подумал: а если Эдуард позвонил Елизавете Антоновне и все ей рассказал? Поэтому Елизавета Антоновна и не хочет говорить с Машей.

– А ты, наверное, прав, – подумав, согласилась Нина.

– Поеду морду ему набью! – Антон вышел в прихожую.

– Где ты его искать будешь? К тому же он тебя сразу посадит.

– Верно… Но морду я ему все равно подпорчу. Что же он, сволочь, делает? Ведь знает, что у Елизаветы Антоновны больное сердце. А она точно узнала об Ире и не говорит об этом Маше.

– Ты прав. Знаешь, что я думаю – мы не будем иметь дел с фирмой Эдуарда, – заявила Нина. – Конечно, потеряем в деньгах…

– А я не знал, как тебе это предложить! – Муж обнял ее. – Ведь все-таки потеряем мы прилично. Но ты у меня молодец.

Выселки

– Ну и холодрыга! – Притопывая, солдат в тулупе и валенках ходил возле бревенчатой избушки. На его плече висел автомат. – Скорее бы смена. Брр! – Он быстро обошел избушку. Из трубы густо валил дым. – Им-то тепло, – с завистью прошептал солдат. Из-за забора соседнего дома привстал человек с топориком. Размахнувшись, бросил его. Дважды перевернувшись в воздухе, топорик воткнулся в спину солдата. Тот упал. Из-за угла избушки к нему подбежал мужчина и ударил солдата ножом. Через забор перелез бросивший топорик человек с двумя канистрами и помчался к избушке. Убийца сунул нож в унт, схватил автомат, отстегнул ремень с запасными рожками. Мужик плескал на стены из канистр. Убийца солдата закрыл дверь на засов, навесил амбарный замок и отшвырнул ключ.

– Что за дела, начальник? – спросил из-за двери мужской голос. – Может, замерз, так иди погрейся. Хочешь, попаришься, спинку тебе потрем, – хохотнул он.

– Спать мешаешь, командир, – раздался голос Топора.

Из-за забора первый принес еще две канистры. Мужик с автоматом подошел к зарешеченному окну и вытащил из кармана лимонку. Второй, облив еще две стены, подошел к нему. В руках он держал две бутылки. Автоматчик рукояткой ножа разбил стекло и забросил в квадрат решетки лимонку. Второй в другое окно сунул обе бутылки. Оба отпрыгнули назад. Внутри вспыхнул огонь, раздались пронзительные крики.

– Стоять! – послышался крик, и сразу выстрелили два пистолета. Падая, автоматчик успел нажать на курок. Простучала короткая очередь. Горящие в бане люди безуспешно пытались выбить дверь. В предбаннике грохнул взрыв – взорвалась бочка с соляркой. К горящей бане бежали солдаты и жители близлежащих домов. Двое мужчин пытались сбить замок.

– Трактор нужен! – крикнул кто-то. – Решетки выдернуть! Давай…

– Да поздно, – произнес плотный мужчина в меховой безрукавке, – они уже не кричат.

Лебедев остановился у трупа мужика с автоматом. Выругался и стал искать глазами часового.

– Здесь он, – услышал старший лейтенант и подошел к телу солдата. Присел, приложил два пальца к сонной артерии.

– Каюк, – сказал седобородый мужчина. – Топорик между лопаток и ножом два раза в сердце. Готов служивый… – Он снял шапку.

– А мы к тебе, – подошли к Лебедеву Торовы. – Увидели, как от окна двое отскочили. Один с автоматом…

– Пристрелю, твари! – выдирая из кобуры пистолет, закричал Лебедев. Его схватили солдат и прапорщик. – Все равно конец вам!

– Спокойно, старлей! – Прапорщик удерживал его руку с пистолетом. – Они свое все одно получат.

– Да ты что, Лебедев? – рванулся к нему Олег. – Думаешь, что говоришь? Мы положили поджигателей, а ты дрых в это время! Или водку глушил! Может, и красавиц местных…

– Слушай, мент, – шагнул к нему прапорщик, – не доводи до греха, отвалите, пока просят. Топор мне по старому знакомству шепнул, что вы и ваш дядька Лука за многим тут стоите. Так что уйдите по-хорошему.

– Мы это так не оставим, – пообещал Олег. Василий потянул его за руку. Баня рухнула.

– Вот и уменьшилось у тебя бандюков, – усмехнулся стоявший в отдалении Афанасий. – И двоих исполнителей не пожалели. Но зря, все одно на вас крест можно ставить. Трогать вас не стану, вы друг дружку сами перебьете.

– Получилось, – проговорил длинноволосый парень. – Правда, на ментов офицер кинулся. Я думал, пристрелит их к чертовой матери. Но солдатня удержала. Слышь, Лука Демьяныч, а как Сера на это посмотрит? Ведь ты его парней положил.

– Он знал, кого дать, – ответил Лука Демьянович. – У брата моего, Васьки, тоже неприятности. Антошку менты в Якутске с алмазами взяли, на сей раз не отвертится. Хана ему. Где Миха, неизвестно. Надобно Филимона вызывать сюда. А то тоже нарвется. Черт бы побрал этого Ванюху, все неприятности из-за него. Афанасий сейчас, понятное дело, в хорошем настроении. А Топор, значит, что-то все же шепнул солдатикам. Неужели не понимал, что ему один хрен пожизненное? Три трупа только менты знают. А начали бы дело вести, еще много чего узнали бы. Торовы, выходит, уже на подозрении. Ну что ж, племяши, ежели мне начнут задницу прижигать, я вас под откос пущу, мне живые свидетели ни к чему. А то они какой-то бизнес с Гришкой Постановым, с хахалем Натальиным, решили делать. Ну а мне умереть охота на перине пуховой в доме своем. Чтоб все близкие были при моем последнем воздыхании. Так что вы уж, племяши, не чудите, а то разгневаюсь и вы головы раньше времени положите. Двое, которых застрелили, – парни Серы, и на меня выхода у ментов нету. Значит, ежели Торовых, племяшей моих, угробит кто, на меня указать никто не сможет. Топор ежели что и шепнул, то не про меня. Но сейчас убивать племяшей нельзя, заподозрят в первую очередь меня. А ежели их возьмут? За что их могут взять? Да вроде пока не за что. А если и возьмут, про наши дела они болтать не станут. Тогда им столько навешают, что и помрут на нарах. Ладно, пусть пока живут.