Михаил Нестеров - Тень летучей мыши

На миг ему послышались шаги за дверью. Стихли? Кто-то остановился? Успокойся, посоветовал он себе. Пока что поводов к волнению нет. Но он не мог сказать, что им овладело тревожное состояние. Пожалуй, толика беспокойства присутствовала в ожидании.

Он вернулся к сборке автомата. Поставил на место возвратный механизм и крышку ствольной коробки, а дальше – пружину сепаратора на ствол. Наконец и глушитель стал на свое место. Оставалось только поставить на место магазин.

У этого автомата был двухрядный секторный удлиненный магазин на тридцать патронов – это вместо стандартного на двадцать. Он набил магазин двумя видами патронов, чередуя их: патрон с повышенной бронебойностью и патрон с пулей, состоящей из стального сердечника, свинцовой рубашки, трассирующего состава и биметаллической оболочки. Это были именно бронебойно-зажигательные пули, а не пристрелочно-зажигательные.

Теперь пистолет. Он был из той же серии специального назначения, с ударно-спусковым механизмом и предохранителем, работающим как рычаг безопасного спуска курка, от «макарова». Единственный недостаток – магазин на шесть патронов. Специальный патрон «СП-4» для Кознова не был проблемой. Он много лет работал с человеком, который был первым руководителем «Росвооружения» и дальше занимал руководящие должности в этой сфере. Валерий мог получить любой образец оружия, даже находящийся в стадии испытаний. Но предпочтение он отдавал доработанному, зарекомендовавшему себя оружию.

Он разрезал пружинный матрас сбоку, убрал, надрезав шпагат, четыре крайние пружины. В освободившееся место положил автомат, сложив его приклад, магазины к нему и пистолет. Там же уместился небольшой запас гексанитробензола и пара десятков детонаторов. Матрас повернул поврежденной стороной к стене. Чуть отодвинул кровать от стены и попробовал, насколько удобно выхватить пистолет, лежа на кровати. Для этого ему потребовалось несколько мгновений. Он остался доволен результатами работы. И пока что не спешил вставать с кровати и заправлять ее. Здесь он почувствовал себя в безопасности еще и по той причине, что все его мысли и устремления канули в омуте под названием работа. Казалось, он поверил в превращение: он – Алексей Горохов. Он легко вжился в эту роль; подобного рода опыта ему было не занимать.

Когда придет Жевка, за рюмкой он обсудит с ним план совместной работы. Именно с ним (и пусть он думает, что заслуживает доверия), а не с директором клуба. Он здесь, он работает, это все, что нужно знать Гиндину. Все контакты нужно ограничить средним звеном. А к таковому Кознов отнес старшего инструктора Жевку.

Тир на открытом воздухе не впечатлил Кознова: он был похож на громадный овин. Стены не доходили до крыши на целый метр.

– Сэкономили на стройматериале? – спросил он Жевку.

– И на зарплате рабочим тоже, – ответил инструктор. И пояснил: – С какой бы точки тира ты не выстрелил в промежуток между стеной и крышей, пуля уйдет под углом. Может, она и причинит вред, если упадет кому-нибудь за шиворот. Но это уже относится к разряду неудобств.

– Тоже верно, – сказал Кознов. – Только в промежуток я стрелять не собираюсь.

Жевка вручил ему один из «гостевых» пистолетов из небольшого арсенала, хранящегося в штабе: «скиф», которым была вооружена часть милиции и армейских подразделений. Но по большому счету – клон «макарова».

– Стрельба из одного пистолета – это не актуально. Дай мне второй ствол.

Жевка помедлил, прежде чем выполнить просьбу старшего товарища. Сейчас он ему показался младше лет на десять.

Подойдя к рубежу и взяв в каждую руку по пистолету, Кознов плотно прижал их друг к другу и сделал так называемый «македонский захват», захватив один за другой большие пальцы рук. Он целился из одного пистолета, а второй ориентировал параллельно основному стволу. Этой техникой он овладел давно. Его приятель Сергей Марковцев в этом плане переплюнул Кознова: научился целиться одновременно каждым глазом в прицелы правого и левого пистолетов.

Кознов стрелял вразнобой, нажимая на курки поочередно. Он никогда не переключал внимание на прицеливании, поскольку знал: мышцы расслабятся, что тотчас скажется на точности. Он приучил себя делать все правильно, и оружие в его руках доставало любую цель. Когда он стрелял, ему словно кто-то отдавал команду: «Отключай мозги, просто стреляй».

Ровно двадцать гильз упало к его ногам. Столько же пуль пробило две мишени, расположенные в метре друг от друга.

Жевка с недоумением смотрел на это «произведение искусства». Он-то думал, что, подойдя к стенду с мишенями, увидит только одну измочаленную мишень (то, с какой уверенностью стрелял капитан, не вызвало сомнений).

Кознов удовлетворил его любопытство. Он еще не выпустил пистолетов из рук. Снова сделав «македонский захват», он чуть-чуть развел стволы.

Жевка все понял.

– Значит, ты целился в одну мишень?

– Точно. У меня в руках был спаренный пистолет, если хочешь. Чтобы научиться так стрелять, я долго и упорно работал. Если бы ты знал, сколько патронов я перемолол... Но мне повезло с другом. Он работал на оборонку, и боеприпасы я черпал пригоршнями, – отшутился Кознов.

Жевка забрал у него свой пистолет. Повертев его в руках, он сказал:

– Ну, мое мастерство тебя, скорее всего, не заинтересует.

– Честно говоря, нет, – покачал головой Кознов. – Но если хочешь, я дам тебе пару уроков.

– Знаешь, – после непродолжительной паузы признался Жевка, – я и забыл, что мне говорил про тебя Гиндин.

– И что тебе говорил про меня директор клуба?

– Что ты мастер в двух ипостасях – по стрельбе и маскировке. Я сильно засомневался, поэтому забыл об этой двуликости.

«В этом плане ты не ошибся». Эстебан улыбнулся малость потерянному инструктору, но глаза за стеклами его очков остались холодными.

– «Если тебя не порвал в клочья – это победа». Я еще не достиг того возраста, чтобы обо мне так думали или говорили.

И снова этот рыжий капитан оказался прав. Примерно в таком ключе думал о нем Жевка в кабинете Гиндина. Но он же поменял мнение о капитане при первой же встречи с ним. И продолжал корректировать ошибки. Он работал над собой. И капитан видел его насквозь – вот что было удивительно.

Султан, прохаживаясь по гостиной генерала Трохименко, который в открытую стонал от гостей, мял в руках официальное письмо, как правительственную телеграмму с поздравлениями в дни траура. Так и было на самом деле. Он не знал, как отнестись к ней, к ее содержанию. Он бросил листок на стол со словами:

– Прочитай, что тут написано. Я как лошадь в тумане.

Смысл письма заключался в следующем: Олег и Ольга Ячевские приносили свои соболезнования Султану по поводу «трагической кончины» его дочери (дальше шли официальные сопли, стилизованные под скупые слезы) и приглашали его «в гости». Ни много, ни мало – в гости, что звучало по-дурацки мило. Остальное можно было домыслить без труда.