Б. Седов - Без Веры

– Перекусил? – через минуту выглянул он из-за двери. – Тогда иди к Кристине. И прошу, не отходи от нее. А насчет того, чтобы тебе лететь вместе с нами… я над этим подумаю.

Я состроил на физиономии победную ухмылку. «Я над этим подумаю» сейчас в устах кума было равнозначно добру на то, чтобы я отправлялся с ним и его племянницей в Сыктывкар.

Посадочная площадка для пассажирских вертолетов, которые прилетали в Ижму не чаще двух-трех раз в неделю, была оборудована прямо на территории воинской части, где обитали вэвэшники, охранявшие местные зоны. Участок вытоптанной земли размером с бейсбольное поле, развалившийся дощатый ангар со щербатой надписью аршинными буквами «Н… кури…ь!» и две цистерны с авиатопливом – вот и весь Ижменский аэропорт. На площадке обычно играли в футбол, возле ангара бродили куры, а цистерны от местных татей оберегал сонный солдат с автоматом.

Сейчас в эту лубяную картинку провинциального бытия втиснулись армейский МИ-8, вездеход и светло-серый медицинский уазик – местная «скорая помощь», на которой в сопровождении прапора Чечева, вооруженного пистолетом Макарова, и уже подвыпившего кума к вертолету доставили меня и Кристину.

– Пока посидите. – Анатолий Андреевич выбрался из уазика, вразвалочку подошел к группе военных, куривших около вездехода, и коротко перекинулся с ними несколькими словами. – Теперь пошли, – вернулся он к нашей машине. – Разин, ты не спеши. Сначала Кристина.

Крис, состроив на рожице болезненную гримасу, оперлась о руку любимого дядюшки и осторожно ступила на землю. Громко засопел рядом со мной приткнувший толстую задницу на откидное сиденье для врача Чечев, достал и снова сунул за пазуху пистолет, который перед отъездом выдал ему Анатолий Андреевич, – как я надеялся, единственный ствол на всех, кому предстоит лететь с нами до Сыктывкара. Будет ли вооружен экипаж вертолета, я не знал. Но сильно рассчитывал на то, что не будет. Так же как и конвой, который должен сопровождать на «материк» какое-то армейское барахло. Сколько военных отправятся с нами – трое, четверо? – я не представлял. Только со слов Кристины и знал, что собираются лететь один офицер и кто-нибудь из солдат. А может, двое офицеров? А может быть…

Черт его знает!

Так же как и какое оружие положено конвойным. Автоматы Калашникова? Пистолеты Макарова? Или лишь доблесть, дисциплина и четкое знание Устава?

Я очень рассчитывал на третье. Не хотелось бы, чтобы эти вояки доставили мне много мороки. Хватит с избытком и Чечева. И кума, который, впрочем, больших опасений у меня не вызывал. Во-первых, потому что был уже пьян. А во-вторых – не вооружен. Свой ПМ, которым когда-то козырял передо мной в гараже, он час назад у меня на глазах демонстративно вручил Чечеву: «Если что, прапорщик, отстрели доктору яйца. Не промахнешься? Слышал, Разин, что я сейчас приказал?»

Кроме безоружного кума, вооруженного прапора и пес его знает как снаряженных в дорогу вертолетчиков и пэвэошников, была еще Крис. Правда, в отличие от остальных, на моей стороне. С двумя ракетами, спрятанными под курткой за поясом брюк, – арсеналом, на этот раз уже нашим, который с максимальным эффектом нам предстояло использовать против ПМ а и, возможно, АК.

И захватить вертолет.

Или погибнуть. Что скорее всего. Ведь шансов одержать верх в предстоящей схватке у нас практически не было.

Интересно, отдает ли Кристина себе отчет в том, в какую смертельно опасную авантюру ввязалась?

…Дождавшись команды Анатолия Андреевича, я с трудом выбрался из уазика и, опираясь на костыли, под надзором бдительного прапора поковылял к вертолету. Совершенно игнорируя любопытные взгляды, которыми в меня вперились подполковник, два майора, прапорщик и трое солдат откровенно дембельской внешности – с круто выгнутыми пряжками армейских ремней, спущенных чуть ли не на бедра, в ладно подогнанной полевой форме и сапогах с голенищами, тщательно собранными в гармошку. Везде эта мода у дедушек давно отошла, но здесь же тайга. Ненцы, олени, медведи.

– Пошевеливайся, – прошипел у меня за спиной Чечев, и я бойчее застучал костылями. Именно они вместе с тем, что мне в полете, возможно, придется возиться с капельницами, повлияли на то, что я отправился в путь без наручников. Впрочем, были и другие причины. И в первую очередь то, что кум не хотел афишировать перед посторонними, что я нахожусь на положении невольника. Он даже предупредил меня перед тем, как мы вышли из дома:

– Разин, о том, что ты не просто врач, а опасный мерзавец не знает никто, кроме нас с Кристиной и Чечева. Иначе ни один разумный военный, дорожащий погонами, никогда не пустил бы тебя на борт. Учти это. И веди себя соответственно.

– Ладно, учту, – безразлично промямлил я. – Буду вести соответственно.

– Как именно? К примеру, что скажешь, если вдруг спросят, где ты работаешь? Или что у тебя с ногами? – Анатолий Андреевич решил учинить мне нечто вроде экспресс-экзамена.

«Хрен с ним. Пусть немного потешится перед смертью», – решил я и ответил дисциплинированно и четко:

– Скажу, что работаю фельдшером у тебя на зоне. А ноги мне перегрыз медведь, когда зимой я по пьяни провалился в берлогу.

– Ну, ладно. Не умничай.

– …А вообще, любого, кто начнет лезть с расспросами, я пошлю на хрен. Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.

– Правильно, Разин, – остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. – Так и говори всем. Пообещай.

– Обещаю. – Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле. Зачем без нужды настораживать пэвэошников и экипаж? Чем неожиданнее для них будет моя попытка захватить вертолет, тем больше шансов на то, что удастся добиться успеха. Хотя все равно эти шансы ничтожны.

По трапу на борт я забрался с превеликим трудом. Чечеву, к вящему удовольствию наблюдавших за нами военных, пришлось снизу подталкивать меня в задницу, и надо отдать ему должное, он при этом приложил все старание, чтобы отбить мне и внутренности, и кости. Я в ответ, как бы случайно, сильно ткнул костылем ему в челюсть и пробормотал:

– Извини, дорогой. Надо было опускать мне не лесенку, а заднюю рампу.

– Рампу?! – даже опешил от такой наглости прапор. – Дык генералам ее даже не открывают, а этому хрену моржовому… безногому, бля. Двигай дальше давай своей задницей!

«Израсходовавшая последние силы» на столь непростой переход от «скорой» до вертолета, Кристина в «полном изнеможении» лежала на носилках, закрепленных в специальных держателях около самой кабины пилотов, и возле нее вовсю хлопотал молодой веснушчатый парень в мешковатом синем комбезе. Что-то ей говорил, что-то подкладывал ей под голову.