Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть

– Разумеется, каждому – внеочередной отпуск, – улыбнулся Данциг. – Эти парни – настоящие асы, у каждого за плечами не один десяток воздушных боев… Посадить истребитель для них – что в городе, что в чистом поле – одинаково легкая задача.

Пилотов отпустили. Менгеле остался доволен, лишь спросил, как Данциг передаст им приказ.

– Не сомневайтесь, – повторил генерал. – Командир эскадрильи предупрежден, пилоты – тоже. В назначенный день двое из них будут освобождены от полетов. Я смогу подвести вас, Йозеф?

– Гм… Господин штандартенфюрер, – запинаясь, пробормотал Менгеле. – Сведения секретные, но все же… Вы – человек авторитетный. Разрешите посоветоваться…

– Да? – Курт принял серьезный вид.

– Фон Маннершток уже отдал распоряжение, – торопливо произнес Менгеле. – Начать последние приготовления к операции. Завтра среда. Сегодня состоялось последнее секретное совещание у коменданта, на котором были согласованы все детали…

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Курт. – Я не знаю ни о каком совещании.

– Фон Маннершток распорядился не звать лишних людей, – сказал Менгеле. – Присутствовали саперы, я, генерал Данциг… Видимо, Маннершток сам хочет отчитаться перед Берлином!

– Вот оно что! – сказал Курт. – Кабинетные интриги! Он хочет добавить себе очков в глазах Гиммлера! Маннершток пожалеет!..

Ответом ему было молчание.

– Фон Хольтиц присутствовал? – резко спросил Курт, вспомнив о молчаливом заместителе Маннерштока. – Что он говорил?

– Фон Хольтиц молчал, – сказал Менгеле.

Данциг кивнул.

– Отлично, – раздраженно бросил Мейер. – Ну, если комендант не считает нужным меня информировать… – Он пожал плечами.

В двух словах дело было так. Менгеле побывал на совещании у Маннерштока, где были утрясены все вопросы. На четверг назначена операция по уничтожению партизан в катакомбах. Энергия Менгеле сделала свое дело, и Маннершток согласился найти применение газу «Циклон-Б», находившемуся на складах лаборатории доктора Менгеле. Для выполнения задачи выделены два подразделения, личный состав которых получил противогазы, проведен инструктаж, Менгеле сам выступал перед офицерами, а те потом должны были передать солдатам.

Вывод немецких войск из Парижа планировалось начать на следующий день после операции Менгеле. И как только последний солдат покинет город, все, что было заминировано, взлетит на воздух. Остальное довершит авиация, которая получит приказ генерала Данцига.

– Хорошо, – Курт наклонил голову. – Благодарю вас за сведения.

– Услуга за услугу, – запинаясь, произнес доктор. – Вы предупреждали меня, я рассказал вам. Но послушайте. Если вас спросят, доложите своему начальству, что я принимал участие в принятии решения…

Курт моментально понял, что Менгеле истерически искал спасения. Он кивнул.

– Хорошо, Йозеф, я подумаю, что можно сделать для вас. Какое сегодня число, господа? – вдруг спросил Курт Мейер.

– Пятнадцатое августа, штандартенфюрер! – ответил доктор. – Послезавтра премьера оперы! Приглашаю вас…

Курт усмехнулся. Все странным образом замыкалось на этой премьере.

– Разумеется, я буду в театре, – сказал Курт. – Приходите и вы, генерал, – обратился он к Данцигу. – А вы, доктор, и так будете там… Уверяю, господа, ничего нет страшного в том, что англичане и американцы так близко. Мы получим истинное удовольствие от искусства…

Англо-американские войска неумолимо приближались к Парижу. Иногда на городских окраинах можно было слышать звуки боев. В Париже стали появляться регулярные немецкие части, прибывавшие на поездах и тут же отправлявшиеся на фронт. Парижские больницы были переполнены ранеными. На улицах можно было видеть танки с солдатами на броне. Солдаты, однако, выглядели не так, как в 1940 году. Они не заигрывали с парижскими красотками. Парижане смотрели вслед немецким танкам с презрением, кое-кто сжимал кулаки.

В центральной Франции гремели бои. 28 июля были освобождены города Кутанс и Гранвиль, 30 июля – Авранш, 3 августа – Ренн, а 10 августа – Нант и Анже. В деревнях и городах вершилось правосудие над представителями коллаборационного правительства Петена, власть переходила к коммунам – стихийно создававшимся органам самоуправления.

17 августа в штабе 7-й американской танковой армии было многолюдно. За столом сидели черные от напряжения генералы де Голль, Паттон, Леклерк. Глаза у всех воспалены после бессонных ночей. Генералы согласовывали действия войск в наступлении. Генерал Александер, стоявший у телефонного аппарата, что-то кричал в трубку. Вот он положил трубку на рычаг и сказал:

– Они могут применить это бесчеловечное средство против партизан, и даже темпы нашего продвижения не спасут бойцов Сопротивления… – Речь шла о возможном применении «Циклона-Б» в парижских катакомбах.

– Партизан нельзя вывести? – спросил Леклерк.

– У меня самые последние сведения. Перед восстанием бойцы согласны идти на риск… Завтра они начинают восстание!

– А как насчет уничтожения самого Парижа?

– Ситуация вызывает тревогу. Военный комендант города Маннершток намерен в самое ближайшее время привести приказ Гитлера в исполнение… Правда, он еще надеется на Менгеле с его газом…

– Почему все замыкается на Менгеле?

– Если его газ уничтожит партизан, восстание не начнется. Немцы надеются пересидеть в осажденном Париже, пока не подойдет подкрепление из Германии.

Александер хмыкнул.

– Доктор – фигура важная, но, безусловно, не главная. Все решает фон Маннершток. Применение газа в катакомбах уничтожит партизан, такое количество вооруженных людей не сможет бесследно раствориться в Париже.

– Вы же сказали о восстании!

– Совершенно верно.

– У нас есть связь с Парижем?

– Только что была.

– Бомбардировка Парижа начнется не ранее чем последний немецкий солдат покинет город… – сказал кто-то.

– А наши парни могут прорваться по воздуху к аэродрому противника и уничтожить самолеты?

– Нет. Слишком сильный заградительный огонь…

– А что, если нам применить бомбардировки? – спросил Александер. – Метод испробованный, дает хорошие результаты.

Над столом повисло тягостное молчание.

– Вот что, – сказал Шарль де Голль. – Передавайте открытым текстом. Мы не будем ни бомбить, ни обстреливать город. Вы поняли меня? В Париже у многих есть радиоприемники. Пусть народ меня услышит!

– Вы хорошо подумали, прежде чем заявлять такое? – нахмурился Александер.

– Еще как! – надменно посмотрел на него де Голль. – Это мой город! И я войду в него, не повредив ни единого здания!

Де Голль и Леклерк переглянулись. Оба хранили относительное спокойствие, потому что знали: их агент Франсуа Паррон сообщил накануне, что их русский друг штандартенфюрер Курт Мейер уже все сделал – или почти все сделал – для спасения города. Заключительные аккорды должны были прозвучать завтра.