Сергей Соболев - Охота на волков

Полковник явно держит его за кретина. Сегодня многие поглядывали на Рейнджа так, будто другого такого идиота на всем белом свете не сыщешь. Возможно потому, что у него измочаленный вид. За последние несколько недель он устал как бобик. У него и сейчас башка трещит, как с бодуна. А причина в том, что вечер и почти всю ночь он вместе с Тимохой штудировал справочный материал, подготовленный для них «Мерлоном». Почти три десятка ментов в званиях от майора до генерал-лейтенанта! И каждого из этих субъектов вместе с его фото, фамилией, званием и должностью, следовало надежно разместить в своей и без того отягощенной информацией памяти!

Поэтому Рейнджу не было нужды знакомиться с ксивой. Он и без того знал, кто перед ним: полковник милиции Феклистов, правая рука генерала Черноусова, давнего приятеля и подельщика Алексея Латыпова.

Заглянув в салон, Мокрушин узнал и того, кто сидел на заднем сиденье. Надо же… Подполковник внутренней службы Авдеенко, главный подручный Заруцкого – Беспалого.

Но удивительно, что тот тоже, судя по резкой реакции, его узнал – хотя откуда, казалось бы, ему знать о существовании майора ГРУ по прозвищу Рейндж?

Водитель «Форда» незаметно – но не для Рейнджа! – переложил укороченный «АКСУ» из ниши между двумя креслами себе на колени. Рука Авдеенко нырнула под полу бушлата. Кроме того, Мокрушин следил еще и за Леней Белькевичем – тот, судя по всему, тоже приготовился действовать.

Белькевич стоял в расслабленной позе, заложив руки за спину. Хотя это и не по форме, он предпочитает носить тихий спецназовский ствол у копчика. В наплечной кобуре у него закреплен «ПММ», но в таких ситуациях сподручнее действовать «вулом».

Водитель «уазика» потянулся к «калашу», лежавшему на переднем сиденье, но в последний момент взял не автомат, а портативную рацию.

– Какого чер…

Феклистов не успел договорить – сгустившееся до предела напряжение полыхнуло раздавшимися почти одновременно частыми хлопками спецназовских «вулов». Оба водителя полегли сразу же, не успев оказать сопротивление. Мокрушин, не теряя времени, мощным толчком убрал с дороги полковника и, обогнув с кормы «Форд», переместился к дверце, через которую выскочил Авдеенко. Последний, судя по анкетным данным, числился в крутых спецназовцах, но Рейндж не позволил ему открыть пальбу – сбил одним ударом на асфальт.

А потом все закрутилось с бешеной скоростью. Четверо боевиков ГРУ вылетели из джипа. Вооружены они были новейшими «ПП» «каштан» с глушителями. Двое заняли позицию так, чтобы контролировать округу, остальные двое занялись плененными ментами.

Прикомандированный сотрудник ФСО от такого зрелища попросту выпал в осадок. Помертвев лицом, он превратился в каменную статую.

– Феклистов! И ты, Авдеенко! – Мокрушин решил внести ясность: – Жить из вас останется тот, кто заговорит первым!

Прежде чем они хоть как-то отреагировали на призыв, в голове Рейнджа промелькнула одна интересная мыслишка. Если он что-то неправильно просчитал и если он проколется с этими ментами, то не то что погоны, голову ему снимут долой с плеч!

Снаружи доносился усиленный динамиками голос министра внутренних дел. Бушмин и Дольникова стояли по обе стороны стола, на котором лежали две винтовки «СВД» и отдельно – полностью снаряженные магазины к ним. Инструктор, переместившийся к окну, наблюдал оттуда за развитием событий на плацу – выжидал удобный для начала акции момент. Боковым зрением он по-прежнему следил за «стрелками», а его правая рука, как и прежде, сжимала рукоять «беретты».

Команда «заряжать» пока не звучала. Боевик, занимавший позицию в коридоре, уверенно контролировал снайперов. Третий работодатель находился в соседней комнате, где следил за заложниками.

Бушмин подумал о том, что мальчишка проживет чуть дольше остальных, здесь его убивать не станут – труп десятилетнего мальца, если его обнаружат на месте снайперской засады, может вызвать ненужные вопросы.

– Эй, пацан, ты куда?! – неожиданно прозвучал в коридоре мужской голос. – Вернись на место!

И тут Бушмин увидел кое-что интересное… Малец проскользнул в гостиную, ловко уклонившись от громилы, который пытался поймать сорванца за шиворот. Но при этом Иван почему-то смотрел не на Дольникову, а прямо в глаза Бушмину. Кондор, в свою очередь, смотрел уже не на мальца, а на знакомую ему авторучку, которую мальчишка держал перед собой в вытянутой руке.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Бушмин взял протянутую ему «стрелку». После чего бодрым голосом изрек:

– О-о-о! Ручка очень кстати… Сейчас чертежик набросаем! Есть у вас бумага?

– Какого… Какой еще чертежик?! – заорал инструктор. – Почему пацан здесь?! Уберите отсюда чечена!

– Да ладно, чего ты разоряешься? – Кондор незаметно активировал «стрелку». – Не надо обижать нашего мальчика.

– Эй ты, щенок чеченский! – вызверился боевик из коридора. – Иди сюда!! А то я сейчас твою мамашу пристрелю!

Мальчишка, казалось бы, послушно поплелся в коридор. Но уже спустя мгновение случилось нечто такое, чего никто из присутствующих никак не ожидал.

– Р-русский я! Р-р-русский!! – Мальчишка набросился на опешившего громилу с кулаками. – Не тр-рогай маму!!!

И тут случилось совсем уж неожиданное.

Заостренная ампула с парализующим составом вошла в горло инструктора чуть пониже левой скулы. Его всего передернуло – словно ударило мощным разрядом тока. Инструктор стал медленно заваливаться на бок. Тяжелая «беретта» выпала из его ослабевшей руки.

– Ложись, Анна! Падай!!

Иван впился зубами в левую руку боевика. Тот все же умудрился открыть стрельбу, но цель, в которую он метил, находилась не в гостиной, а в другом, в соседнем помещении, где тоже началась какая-то возня.

Пуля, выпущенная из «беретты», проломила височную кость боевика.

Кондор рывком втащил мальчишку в гостиную, передал его на попечение Дольниковой, а сам переместился в коридор. Третья «маска» почему-то никак не отреагировала на случившееся. Лишь заглянув в соседнюю комнату, Бушмин нашел этому обстоятельству внятное объяснение.

Одна рука Гараса была прикована к батарее у окна. Боевик, очевидно, неосторожно приблизился к окну, – возможно, хотел посмотреть, что происходит на плацу. В этот момент из комнаты выскользнул мальчишка, а прапорщик тем временем как-то изловчился и дотянулся до проявившего беспечность боевика.

Теперь голова бедняги находилась почти под мышкой у прапора. Судя по красному от напряжения лицу и бугрящимся бицепсам, Гарас все еще душил свою жертву. Но в этом уже не было надобности: в трех или четырех местах туловище бойца было пробито пулями – свой же ненароком нашпиговал его свинцом.