Сергей Кулаков - Курильская обойма

Но уж больно хотелось побыстрее вернуться под теплый Наташин бочок. Время было не раннее, за всеми маневрами шел уже пятый час. Эдак скоро и светать начнет. А Роман чувствовал, что, если не поспит хотя бы часа три, начнет потихоньку «плыть». На утро у него было намечено много дел, и голова ему требовалась ясная. Потому так и спешил обратно.

К тому же он боялся, что Наташа, ненароком проснувшись, обнаружит его отсутствие и пристанет с расспросами, где был да что делал. А ему расспросы ни к чему.

Наташа спала в той же позе, в какой он ее оставил. Роман тихохонько разделся и шмыгнул к ней под одеяло. От девушки так и веяло сладким жаром. Ощутив подле себя холодное, жилистое тело Романа, она потянулась во сне, перевернулась и обняла его за шею. Роман застыл. Не дай бог, пристанет сейчас с требованиями любви. Он, конечно, ко всякому привычен, но все же не Геракл с его приапическим суперподвигом.

Наташа не проснулась. Она лишь нежно потерлась щекой о грудь Романа, что-то невнятно пробормотала и затихла.

Через секунду он спал мертвым сном.

Депутат Госдумы, председатель Комитета по проблеме Курильских островов, Сергей Ильич Демидов ехал в персональном «Мерседесе» и даже не замечал пробок, сквозь которые проносил его волшебный блеск мигалки. Привык. Так и должно быть. Кто-то загибается в пробках, а кто-то живет легко и красиво. Как кому на роду написано. Не зря бабка-шептунья пророчила ему, несмышленышу мокроносому, славу и богатство. Судьбу не проведешь. Она, судьба, лучше знает, как своими дарами распорядиться.

Получив двадцать пять миллионов фунтов стерлингов (он считал, что они уже у него в кармане), Сергей Ильич вдруг ощутил себя как-то возвышенно. Точно божья благодать сошла на него. Не то чтобы он совсем уж воспарил на облацех – многочисленные дела все-таки требовали его присутствия, – но приятная, дотоле неведомая нега наполнила его существо и изливалась на окружающих тихим и ясным светом.

Вот и дождался, думал он с горделивой сластью, вот и я теперь знаю, каково это: быть богатым человеком.

О том, что есть побогаче его, и гораздо, он старался не думать. Пускай себе. Нельзя объять необъятное. Главное, что он, темный деревенский паренек, сумел пробиться и утвердиться в рядах тех, кто получает от жизни ВСЕ, и даже больше, чем, все. А как сложится дальше, жизнь покажет. Сергей Ильич верил: последнее слово им еще не сказано.

Закончив дневные дела, он ехал теперь на одну тайную квартирку, где у него второй месяц паслась на ветчине и шоколаде юная провинциалка по имени Милка – сокращенное от Людмилы. Сергей Ильич подобрал ее практически с улицы, прельстившись монументальным телом, да так и оставил при себе, сообразив, что лучшего экземпляра ему не найти, а содержать штатную любовницу много дешевле, чем всякий раз одаривать милостями новых.

Выйдя из машины, председатель комитета взял у водителя Коли большой пакет с гостинцами. Пакет был увесист: Милка обладала аппетитом трех новобранцев. Можно было приказать шоферу поднять пакет наверх, как оно обычно и происходило. Но, несомый выросшими за спиной крыльями, Сергей Ильич отпустил Колю и понес пакет самостоятельно.

Предупрежденная о визите по телефону, Милка открыла дверь не дожидаясь звонка. Едва Сергей Ильич вошел, она сунулась ему в объятия.

«Рада», – понял Сергей Ильич, обнимая ее широкую, упругую спину.

– Ну что, соскучилась? – спросил ласково, помещая обе ладони на выпуклом крупе.

– Угу, – промычала она в плечо.

– Я там тебе привез… Возьми пакет, разбери на кухне.

Милка послушно кивнула, вздохнула и сняла руки с шеи. Сдерживая нетерпение, Сергей Ильич разглядывал ее с нескрываемым восторгом. Хороша, ах хороша. Глазки голубые, ребячьи, ротик маленький, розовый, ушки крошечные, мягкие. Зато все остальное сразу наводило на мысль о демографическом взрыве, который ожидал Россию в ближайшем будущем. На Милкиной груди запросто можно было рассадить детский садик. А ее бедро достигало объема грудной клетки модной манекенщицы. Но при этом талия, рост, стать… А волосы! Эдакая льняная гривища до пояса. Одним словом – красавица. Была в деревне Сергея Ильича, когда он еще пацаном бегал, одна доярка, Глашка, – копия Милки. Так за нее, за Глашку, такие баталии разгорались – Бородино отдыхает. А тут и биться не пришлось. Сунул патрульному сержанту пятихатку, чтоб отпустил дуру, и все дела.

– Ну, как ты тут? – поинтересовался Сергей Ильич, без спроса усаживаясь на диван.

А кого спрашивать? Квартира оплачивалась им, Милкин гардероб и стол тоже. Квартирка, кстати, тянула на семь сотен долларов, несмотря что в одну комнату. Не центр, но и не окраина. И на шмотки шло – будь здоров. Не говоря уж про растущий Милкин организм, который мёл все, что подавали, с неутомимостью конвейера. Так что имел право не спрашивать, куда садиться и что говорить.

– Ску-учно, – пропищала Милка с кухни.

– Чего-о? – поразился Сергей Ильич.

От неожиданности он даже поднялся и отправился на кухню за разъяснениями.

Милка деловито, но без должного пиетета, как это бывало в первые дни, выкладывала на стол принесенные Сергеем Ильичом дары (на пять тыщ целковых, между прочим).

– Чего скучно-то, спрашиваю?

Милка молчала, видимо, сообразив куриным умишком, что ляпнула что-то не то.

Случайно глянув в мусорное ведро, Сергей Ильич обнаружил там целую россыпь окурков.

– Это что такое? – сдвинул он грозные брови.

Только тут он сообразил, что сквозь густой запах духов, которыми его подопечная имела обыкновение нещадно поливать себя и окружающее пространство, крепко пахнет табачным дымом. А ведь строго-настрого приказывал не курить. Восемнадцати еще нет, какое ей курево? Сергей Ильич, сроду ни одной затяжки не сделавший, терпеть куряк не мог. А тут – полное ведро. Это ж как понимать?

– А что? – выпучила на него Милка коровьи глазища.

– Откуда бычков столько, спрашиваю?

– Ну, подруга вчера заходила.

– Какая, твою мать, подруга?!

Сергея Ильича аж в пот кинуло. Наказывал же ей, дуре неотесанной, чтоб никого сюда не таскала. И вообще, сиди дома, лопай шоколад и смотри телевизор. Чтоб нигде и ни с кем… И вдруг, здрасьте-нате, – подруга у нее.

– Ну, Ленка, – нехотя сказала Милка.

– Что за Ленка? – сдерживаясь, чтобы не наорать, пытал депутат.

– Ну, ехали вместе в поезде… Потом виделись пару раз… Что такого? Она хорошая девчонка.

В словах Милки крылась недоговоренность. Сергей Ильич знал, что у нее имелась короткая столичная биография, но не углублялся в нее, полагая, что Милка все забыла и отдает должное тому уровню, на который он ее поднял едва ли не с панели. Оказывается, она не забыла.