Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

Азиз Алиевич плескался в душе под острыми теплыми струйками и громко пел арию Роберта: «Кто может сравниться с Анютой моей…» Ревнивая Анютка потребовала, чтобы никакой Матильды она больше не слышала. И сейчас она пресыщенно смотрела в потолок и удовлетворенно слушала, как «папочка» восславляет ее на весь отель. Ее влажные кудри прилипли к вискам; было жарко, и она томно спустила простыню на пол.

Другие обитатели отеля «Завалинка», к примеру, супруги Криги, уже встали, оделись и даже скушали завтрак, который принес им в номер молоденький слуга Мустафа. После трапезы стало скучно: не хватало телевизора и газет.

– Меня покоробило, – возмущался Криг, – когда этот Юм предложил мне сделку с совестью.

– Ну, Захарушка, – пела в ответ Маша, – ведь все это игра!

– Увольте, – продолжал негодовать Криг, натягивая носки на волосатые ноги, – какая игра, это разложение личности!

Неизвестно, как далеко бы зашел в своих нравственных сентенциях Захар Наумович, если бы он совершенно случайно не нащупал в боковом кармане пиджака какой-то пакетик из целлофана, не более спичечного коробка. Пакетик был наполнен белым порошком.

– Это что за дрянь? Маша, что это? – с изумлением воскликнул он, брезгливо держа находку двумя пальцами и не зная, куда ее положить.

Один край пакетика был слегка надорван, и порошок остался на руке.

– Не знаю… – она пожала плечами.

Криг осторожно понюхал пальцы, лизнул белое вещество и тут же сплюнул на ковер.

– Все ясно, – мертвым голосом заключил он. – Это морфий…

– Какой морфий? – удивилась Маша.

– Какой, какой… Самый настоящий! – выкрикнул Криг.

– А ты уверен?

– Я? Уверен?! – Захар Наумович нервно расхохотался. – Я, врач, не в состоянии различить морфий?! Я могу не различить, сколько мяса недоложено в котлету, но уж в этом!

– Ты потише не можешь! – осадила Маша.

Криг осекся и прикрыл рот ладошкой.

– Какая же это сука мне подбросила! – горячо зашептал он. – И мешочек-то надорванный… Ну, конечно, весь карман засыпан…

Захар Наумович стал метаться по комнате, отшвыривая стулья, которые попадались ему на пути; пока он расправлялся с ними, Маша взяла пиджак, подошла к умывальнику, вывернула карман и стала аккуратно его замачивать.

В дверь требовательно постучали.

– Пакетик, пакетик убери, – зашептала Маша.

Захар Наумович судорожно схватил морфий и сунул под подушку супруге.

– Откройте, милиция! – раздался за дверью суровый казенный голос.

Криг густо позеленел и онемевшими пальцами еле провернул ключ в замке. В комнату, решительно оттеснив хозяина, шагнул старший лейтенант, фуражка у него была натянута почти на самые уши, белая рубашка порядком изжевана и замызгана. Но все это Криг разглядел гораздо позже. Первое, что увидел он и что подействовало на него парализующе, были символы власти: кокарда на державно красном околыше и звездочки на погонах. И еще размыто отпечаталась в сознании полоска усов на блеклом пятне лица. Сквозь полуобморочный кошмар он с трудом уловил смысл произнесенных слов:

– Где наркотики? У меня ордер на обыск, – милиционер помахал перед носом Крига какой-то бумажкой.

Маша по-прежнему держала пиджак, вода стекала на пол, но она не замечала.

– Замываете следы? – с ненавистью прорычал милиционер. – Выключите кран. А пиджачок сюда, пойдет на экспертизу.

Он взял из бесчувственных Машиных рук мокрую одежу, аккуратно повесил рядом на стул.

– А вы присаживайтесь вот тут, на диванчик, – как бы смягчился блюститель порядка.

Он подошел к кровати Крига, откинул подушку, сорвал покрывало.

– Это провокация! – взвизгнул Захар Наумович.

Маша оторопело взирала то на мужа, то на представителя власти. А старший лейтенант невозмутимо и с легкой брезгливостью сбрасывал на пол одеяло, переворачивал матрас. Действия его отличались характерной профессиональной бесцеремонностью и шокировали жертву наповал. Покончив с одной кроватью, старший лейтенант принялся за другую. В эти короткие мгновения Маша мобилизовала все свои интеллектуальные силы, интуицию, но кроме размытых эпизодов из школьных книжек про жандармов и революционеров ничего в голову не шло. Захар Наумович обреченно прикрыл веки. Он был полностью деморализован…

Чуда не произошло.

– А это что? – с торжествующим негодованием возопил блюститель порядка.

Захар Наумович с болью открыл глаза и страшно зашептал:

– Это провокация… Это тридцать седьмой год…

– Я т-те дам тридцать седьмой! – рявкнул милиционер. – Идет очередной год торжества демократии под руководством преемника Владимира Путина – Дмитрия Анатольевича Медведева! И тебя, мафиози проклятого, вместе с твоей телкой засадим за героин на всю катушку…

– Это не героин, это морфий!.. А во-вторых…

– Во, знаешь ведь! – обрадовался старший лейтенант. – А то – «провокация, провокация».

Захар Наумович прикусил язык и чуть не заплакал от досады. Маша всплеснула руками:

– Да мы сами только-только нашли этот мешочек в боковом кармане. А муж мой врач, чего ты молчишь, говори, он сразу определил, что это морфий.

– Ну, естественно, подкинули, с кем не бывает, – понимающе закивал головой милиционер, вытащил бланк протокола, ручку, стал что-то писать. – … Старшего лейтенанта Баздырева Ивана Фомича, скажу вам по секрету, дурят все, кому не лень; а Иван Фомич, знай, кивает себе головой, рассказывай, рассказывай, соколик. Ведь старлей болван, вокруг пальца обвести можно. Вот они и прилагают свои усилия. А через день Иван Фомич хлоп! – и припер к стеночке. И ему уже в ножки кланяются, мол, бес попутал, прости, гражданин начальник, мол, не хотел, да так само вышло… Я не позволю, – вдруг прикрикнул Баздырев, – вводить следствие в заблуждение! – Видя, что никто не перечит, уже мягче добавил: – Не надо врать, не надо… Я старый стреляный воробей. У меня, граждане мафиози, четыре ножа в боку… Вот, расписывайтесь здесь. Оба… И вот здесь – подписочки о невыезде…

Он забрал подписанные бумаги, положил в конверт мешочек с морфием и удалился.

– Ты что-нибудь понимаешь? – срывающимся голосом произнес Захар Наумович.

– Какая-то чепуха! Кто бы это мог сделать?..

– Я ничего не понимаю! Эта дурацкая поездка, эта твоя глупая идея, идиотский этот отель! Эта кретинская «Завалинка»! К чертовой матери!

Захар Наумович повалился на постель и зарыдал. Маша присела рядом, стала гладить его жесткие курчавые волосы, уверять, что все уладится, образуется, ведь они совершенно невиновны. Она высушила ему слезы платочком и заставила побриться.

В зале собрались почти все гости пансионата. Вслед за четой Кригов появился Мигульский. Даже с первого взгляда можно было определить, что в почтенном обществе что-то случилось – и случилось неприятное. Нет, не раздавались возбужденные или же приглушенные возгласы, никто не суетился, не привлекал общее внимание. И все же в воздухе незримо витала беда, холодным черным пузырем нависала неясная угроза. Так бывает, когда ждут приезда человека, который будет с пристрастием решать судьбы людей, распоряжаться твоей жизнью.