Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

Никита опоздал. Все ушли. Даже след крови старательно подтерли. Номенклатурный дом, наученные «шестерки»…

Он вошел в подъезд и попытался представить, как могло произойти убийство. «Иной раз пустая сцена несет больше смысла, чем спектакль, происходящий на ней», – подумал Никита.

В этот раз он изменил себе, не стал посещать юдоль печали – морг. Человек заблуждается, когда пытается, глядя на мертвые уста, получить ответ. Он сознательно не пошел на следующий день на работу, он уже знал, как бороться со страхами, которые его одолевают. Он знал, что «розочка» – горлышко от бутылки шампанского, безжалостно разбитой о голову депутата, ничего не скажет, нужно будет только строить версии, и уж понятно, что ни одна из партий не возьмет на себя ответственность за дикое убийство. «Подъезд как подъезд. Никогда вещь в себе не раскрывается по наитию. Но пацаны не хотят слушать голос мостовой…» Никита сел на бордюр, вытащил из сумки-микрушки шапчонку, напялил на голову и превратился в полубомжа, в полуинтеллигента. Что-то вроде разведчика.

Он подождал, пока его начнут замечать. Самое главное – превратиться в существо, не отличающееся от стен дома. Вроде всегда здесь торчал этот неказистый алкаш…

– А чо, пацаны, грохнули тут кого-то сегодня? – спросил он у подростков, которые по очереди смолили сигарету.

– А тебе чо – завидно? – отреагировал самый высокий из них.

«Выпендрежный щенок», – определил юношу Никита.

– Давно тусуетесь без бухла? – закинул он удочку.

– А чо, у тебя намек есть? – напыжился длинный. На вид ему было не больше пятнадцати.

– Есть конкретное предложение: я даю тебе сотку, покупаешь водяру и пару пива… И поправим черепок. Есть нужда.

– Ха-ха! – изумился пацан. – Доверчивый, а ты не боишься, что мы слиняем с твоими башлями?

– Абсолютно не пугливый! – заверил Савушкин.

Пацаны пили из горлышка и не морщились: в этом возрасте вкус значения не имеет.

– Ты классный кент, хоть и старый. Тебя как звать?

– Ник!

– А меня – Джеки, – сказал высокий. – Это – Сэм, а вот он – Быря.

– А тот мужик, которого замочили, он чего – крутой? – поинтересовался Никита.

– Депутат какой-то, – ответил прыщавый парнишка по имени Быря. Он курил сигарету без фильтра и постоянно сплевывал крошки табака.

Никита тоже приложился к бутылке, запил пивом: если играть – то по правилам. На выдохе он заметил, как подплыл милицейский «Форд». Беззвучная, чтоб ее разобрало, машина. Он, не торопясь, поставил бутылку на асфальт, не меняя позы, повернул голову. Над ним возвышался сержант, державно поигрывал дубинкой.

– Та-ак… Распиваем спиртные напитки в общественных местах! – лениво произнес он.

«Чтоб тебя черт побрал!» – подумал Никита, пружинисто вскочил.

– Шеф, ну на два слова, пацаны молодые, не трогай их, меня забирай! – Никита пошел к машине, сержант как бы нехотя двинулся за ним. Савушкин аккуратно вытащил удостоверение, сержант криво усмехнулся. – Пацанов разрабатываю по убийству депутата, не мешай, ради бога!

– Понял, – пригнул голову сержант.

Машина уехала, Никита невозмутимо присел в кружок, пацаны перевели дух. Никто не посмел поинтересоваться.

– Полтину сунул, схавал без проблем, – пояснил Никита. – А ну, давай, еще пизирок принеси, – сунул он деньги веснушчатому, догадавшись, что он ниже всех по иерархии.

Когда ребята основательно охмелели, Никита, притворяясь осоловевшим, глубокомысленно изрек:

– Вот так живешь-живешь, а кто-то тебя в родном подъезде из пистолета шмальнет.

– Его не из пистолета, – сказал веснушчатый Быря. – Его бутылкой замочили. Шампанское, полная бутылка. Если б пустая, то, может, и ничего, а так – глухо, наповал…

– Лучше б ее выпили, – заметил Никита. – А потом, может, и расхотелось бы убивать.

– Не расхотелось! Тот чувак ждал его… Я потом заглянул: лежит мешок мешком. И потом на ходы…

– А шо – видел того чувака? – лениво спросил Никита.

– А может, и видел…

– Не пускай мулю, – подначил Савушкин.

– Вот тебе крест от пуза! – встал в позу Быря. – Был мужик сутулый. Он выбежал из подъезда, шаткий, будто пьяный, руки об себя вытирал еще. А потом сел в коричневый «жигуль» и уехал.

– Старый мужик-то?

– Старый. Лет тридцать пять, – ответил парень. – А ты чо такой офигенно заинтересованный, автогеном лезешь? – Он косым взглядом уперся в глаза Никиты. – Мне на фиг не надо, ничего не видел… Пацаны, я чо сказал? Тут не было меня совсем…

– Лучше перебздеть, чем недобздеть – верно, рыжик? – заметил Савушкин.

Пацаны заржали…

– Пить будете еще? – спросил он у одуревших от водки пацанов.

– Ты кто? – спросил долговязый. – У тебя бабок много? Давай поделись, а? Все ништяк будет! Ну, давай, доставай, че жмешься? Ж-жалко? Ну, ты гад-д! Бабки гони, живо! С-сучара!

Он ухватил Никиту за грудки, замахнулся и тут же рухнул, скорчившись от боли. Его товарищи, уже поднявшиеся для разбоя, оцепенели. Такие классные нокауты они, несомненно, видели только в кино.

– Даже от собаки, когда ее покормишь, чувствуешь благодарность. А ты поступил хуже собаки. Ты, рыжий, отвечай, – Савушкин ткнул пальцем в грудь пацана, – как был одет убийца? Говори быстро!

– Мужик, ты чо налип? – Рыжий сложил франтоватую рогульку из пальцев.

И Савушкин сделал то, что настоятельно диктовал момент: ухватил пацана за чуб и показал краешек пистолета Макарова.

– Рассказывай, а то замочу на месте!

– Да не помню его! Длинный такой, в серой футболке и черных джинсах. Волосы длинные, на ушах торчком. А лицо какое-то коричневое, как загорелое…

– Больше никому об этом не рассказывай! – посоветовал Савушкин и, потрепав очухавшегося «предводителя» по щеке, покинул компанию.

Никто в Москве не знал, куда направлялся беглый зэк по кличке Жога. Шел он к Консулу – человеку, квартиру которого как-то пытался ограбить, но вышла осечка. Консул буквально сломал его, раздавил, и Жогин сложил лапки, как котенок, на которого слегка наступили. И сейчас, когда в душе пели соловьи и хотелось подпрыгнуть до наличников первого этажа, он, как притянутый магнитом, шел к своему спасителю, благодетелю, а скорее – повелителю…

Хозяин жил в стандартном доме на улице Беговой. Дверь долго не открывали: Жога чувствовал, что его рассматривают в глазок. Наконец скрипнуло, дверь резко отворилась.

«Ноль эмоций», – подумал Жогин, глядя в золотые очки Консула. Он испытал мимолетное желание вмять их в физиономию хозяина квартиры.

– Это я, – сказал Жогин.

– Вижу. Зачем пришел? – Губы Консула едва дрогнули, голос его рождался где-то внутри.

– Рокировку сделал в долгую сторону. Оторвался… Из Бутырки ушел.

– Тише ты, у меня посетители. Когда вляпаться успел?