Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

– Мне тоже кое-что удалось, – буднично сообщил Никита. – Раскрутил дворовых пацанов. Они видели убийцу и машину, коричневые «Жигули», в которой он уехал.

Потом Савушкин собрал отдел, чтобы подвести предварительные итоги по делу «Скульптора». Кошкин занимался убийством Цуцени, а Вьюжанин – работал по Гниденко. Ребята негласно соревновались между собой, и Савушкин ненавязчиво поощрял это соперничество, отмечая усердие то одного, то другого. По молодости работа увлекает, что-то вроде наркотика. Но сыщику на одном месте засиживаться нельзя, надо идти или на руководящую работу на «землю», или в аппарат МВД.

Сергей и Игорь поочередно вываливали ворох разнообразной информации об убитых, их воспитании, образовании, родителях, семьях..

Из этих сырых и скучных сведений нужно было отобрать самое существенное, что дало бы хоть малейший ориентир для поиска.

– Цуценя Василий Васильевич, – читал по блокноту Сергей, – 1970 года рождения. Рост 165 сэмэ, лысый, затурканный тремя детьми, женой, которая старше его на семь лет… Незаконченное высшее образование. Вредных привычек не имел. Работал технологом на оборонном заводе. Последние два месяца не получал зарплаты. Пытался заняться коммерцией, но, как рассказала жена, то есть вдова, был побит азербайджанцами. Также пробовал писать абстрактные картины смесью гуаши и подсолнечного масла. На Арбате, где пытался выставляться, «урки-меценаты» заломили огромную сумму за место. Покойный, как сообщила его дочка, очистил холсты от краски и продал их там же на Арбате…

О втором убиенном удалось узнать и того меньше. Игорь обошелся без блокнота.

– Гниденко Владимир Николаевич, 1969 года рождения. Постоянной жилплощади не имеет, родители в Костромской области. Пьющие. Работал разнорабочим на заводе имени Ильича, умственными способностями не отличался, страдал хроническими запоями, во время которых бил окна в жилых домах. Это единственное его развлечение. Проживал в коммунальной квартире у штамповщицы того же завода. С ее слов, отличался страстью к накопительству. Но собранные деньги сразу же спускал во время запоев. Уволен месяц назад по сокращению. Явных врагов и недоброжелателей не имел…

– Какие будут выводы? – мрачно спросил Савушкин. Такая работа ему совсем не нравилась. – Что объединяет два преступления, кроме известной демонстративности и циничности действий?

– Это пока не совсем ясно, – с легким оттенком глубокомыслия ответил Игорь. – Не совсем ясна мотивация убийств…

– Я эту несчастную женщину почти наизнанку вывернул. А она мне все одно и то же рассказывает: «Василий Васильевич и мухи не обидел!» Как будто я про насекомых спрашивал, – сердито заметил Сергей, чувствуя, что Савушкин сейчас выплеснет недовольство. «Боевой заместитель» не терпел в докладах слов «не знаю», не переносил обилия малосущественных фактов, за которыми прятали пустоту.

– А с соседями говорил? С участковым?

– Со всеми говорил, – ответил Сергей.

– Ну и что?

– Да тихий, говорят, был, незаметный, всем дорогу в подъезде уступал, там у них коридорчик узкий…

– Какую школу заканчивали, не узнали? – поинтересовался Никита.

– А как же, – поторопился доложить Игорь. – Гниденко закончил ПТУ номер пять, по Первому Боткинскому проезду, там металлистов готовят.

– А мой закончил 2773-ю школу.

– Заметьте: возраст примерно один, и учебные заведения находятся рядом, в одном районе… Что отсюда следует? – спросил Никита, хотя ответ был ясен: – Не исключено, что они были знакомы…

– Еще со школьных времен, – вставил Игорь. – И возможно, что до ПТУ Гниденко тоже учился в 2773-й.

– Отличное предположение, мой мальчик! – похвалил Савушкин. – Ты его и проверишь.

– Но двадцать же лет прошло! – невольно вырвалось у Вьюжанина.

Кошкин хмыкнул со значением:

– Никита Алексеевич, я схожу к вдове и попрошу школьный альбом. Они там все, голубчики, засняты.

– Хорошо, – согласился Савушкин. – А ты, Игорь, все же сходи в 2773-ю и постарайся выяснить у ветеранов-учителей, кто-то, может, дома сидит, на пенсии, кто-то еще работает… Что они помнят необычного о выпуске 1988 года, когда кончал школу Цуценя? Если подтвердится версия с Гниденко, спроси, чем могут быть вызваны такие страшные убийства?

Потом Савушкин зашел к начальнику. На столе как всегда похрюкивала радиостанция. Брагин сидел и в задумчивости разминал мясистый нос. Никита знал, что таким образом он стимулирует мысль. Некоторые чешут попеременно уши, другие трут глаза, еще одни чухаются спиной о спинку стула. Савушкин же банально грыз ручку. Однажды ему попался химический карандаш, и он полдня проходил с фиолетовыми губами, пока Брагин не сделал ему недвусмысленный намек о сексуальной ориентации.

Константин Андреевич тут же отпустил нос и сказал с расстановкой:

– Дело Столетова я от тебя забираю… Занимайся цементными головами. И учти, что третьей головы нам не простят. Эти проклятые газетчики уже такую чушь понаписали: и что это – сектанты, и сатанисты, и даже банда Бешеного Скульптора. Надо вообще разобраться, кто там за нашими спинами их информацией снабжает!

– А как отпечатки пальцев на горлышке бутылки? – поинтересовался Никита. – Идентифицировали?

– Да-а, еще не совсем точно, но по всей видимости, это – некто Безденежный Роман, – равнодушно ответил Брагин. – Имеет судимость за драку с тяжелыми увечьями, сидел в Икшинской колонии для несовершеннолетних.

– Задержали?

– Ну, ты хочешь, чтоб все так сразу! Скрылся…

– А сколько ему лет?

– Кажется, тридцать восемь…

Хотя у Никиты была туча бумажных дел, он решил оставить их на потом, вышел на улицу. Все равно в отделе сейчас ни подумать, ни сосредоточиться: беспрестанные звонки. Не каждый день убивают депутатов Госдумы. Шеф почуял, что дело выигрышное, подгреб под себя. Теперь в основном техническая сторона: разработки знакомых, адресов, организация засад, размножение фотографий убийцы для каждого постового… Работать по схеме – в этом ему нет равных. А потом – и орден на грудь… Никита заметил, что разбрюзжался и усмехнулся, имея в виду себя:

– Старикашка вонючий!

Проходивший рядом дедушка потрясенно глянул на Савушкина. А Никита даже и не заметил его. Как и все флегматики, он имел привычку разговаривать с самим собой. И в такие минуты находил себя небезынтересным собеседником. Он сел в метро, вышел на «Беговой», пошел вниз, в сторону Ленинградского проспекта. Хотя можно было вполне бесплатно проехать на троллейбусе, Никита продолжил путь пешком. Ведь какое удовольствие погожим летним деньком вырваться из прокуренного до черноты кабинета, прогуляться неторопливо по шумной улице, испытывая, как говаривал последний генералиссимус, идиотское благодушие.