Владимир Колычев - Удавка для опера

— Ты, Рита, знай, Роман не убивал твоего брата, — снова вступилась за него Вероника. — Его подставили…

— Я верю…

Машина уже ехала по улицам города. Ночь. Но в окнах некоторых домов свет. Встревожено Семиречье. Стрельба, мощный взрыв, зарево пожара над заводом. И, возможно, это только начало.

— У Ныркова еще есть люди, — сказала Вероника — У него слишком много бойцов.

— Для одного завода не нужно много бойцов, — задумчиво проговорил Рома.

— Не нужно, — кивнула Вероника.

— Миша, сюда, — показал Рома на поворот к дому Риты.

— Я не хочу домой, — жалобно посмотрела она на него.

— Хочу, не хочу, а надо, — сказала Вероника.

— Рома, я тебя не брошу!

Ну не выталкивать же Риту из машины. А по-доброму она не уйдет. Хочет остаться с ним. А это смертельно опасно.

— Рита, прошу тебя, выйди. Тебе нельзя с нами. Тебя могут убить…

— Я с тобой!

— Мы спешим…

— Я с вами!..

— Рита! Я не убивал твоего брата! — Рома пошел на крайность. — Но я распутник. Жуткий распутник. Вот сейчас я хочу заняться любовью с Вероникой.

— Да, конечно, дорогой. Я уже вся горю…

Вероника приняла его игру. И через Ныркова потянулась к нему. Впилась в его губы.

— Рома!!! — возмутилась Рита. И пулей выскочила из машины.

— Миша, давай!

Джип сорвался с места. А Рома высунулся из окна. И крикнул:

— Рита! Я люблю только тебя!.. А с Вероникой — всего лишь шутка!..

Она должна понять, что ее разыграли. Но ей уже нет хода назад. Пусть идет домой. Там она будет в безопасности.

— Это с кем шутка! — возмутилась Вероника. — Ах ты, негодник!

И вспорхнула со своего места, села на его ноги как в седло. Руки на шее, лицо в лицо.

— Рома, я знаю, ты меня всегда хотел. Только не говори, что это не так…

— Так!..

Ну зачем лукавить? Действительно, Вероника обладала потрясающей сексуальной силой. Он хотел ее…

Она снова прильнула к его губам. Такой приятный вкус у ее губ. У Ромы закружилась голова…

— Ну ты, Рома, и фрукт!

Вероника оторвалась от него. Вернулась на свое место.

— Выгнал любимую девушку. А сам по бабам… Нехорошо…

— Вероника, ты извращенка, — выдохнул Рома.

— Это еще чего?

— Ты издеваешься надо мной и получаешь от этого кайф…

— Может быть. Только я бы хотела получать кайф от тебя самого… Может, ты мне очень нравишься…

— Опять кураж…

— А вдруг нет? — похоже, Вероника говорила серьезно. — А вдруг в самом деле?.. Только ничего у нас не получится. У тебя Рита, у меня муж…

— Ты замужем?

— А разве этого не может быть?

— Может…

— И, между прочим, я люблю своего мужа. И никогда не изменяю ему…

Повисла пауза. И немой вопрос.

— Я поняла, Рома, о чем ты хочешь спросить… Шаман?..

Рома промолчал.

— Шаман — это не измена. Это работа…

— Я понимаю…

— Ты понимаешь, — куда-то мимо него посмотрела она. — Ты понимаешь, потому что ты мент, такой же казенный человек… Кстати, спасибо за помощь. Ты нам очень помог.

— Помог взять Ныркова?.. Но с ним одним можно было справиться без меня.

— Ты помог нам выйти на спиртовой завод.

— Ты за этим здесь?

— Да.

— А золото?

— Какое золото?

— Золото. Окрест Семиречья золото. Много золота. Самородного. Целые пласты. Я нашел месторождение. Но его нашел и Нырков. Я едва унес ноги. Но меня все равно взяли…

— Не знаю ни о каком золоте, — сухо сказала Вероника.

Скоро они подъехали к химическому заводу. Ворота распахнуты настежь. Джип въехал во двор. И снова ворота во внутренний двор, где как раз полыхал пожар. И у этих ворот машины. Два сгоревших остова. И еще три джипа. Целые. Из них тихо выходили люди. Камуфляж, броники, автоматы. Бойцы Ныркова. Они крадучись входили в ворота.

— Надо уезжать, — сказал Миша. Он ждал, что скажет Вероника.

— Надо. Но нельзя. Нужно шуметь… Повоюем? — спросила она у Ромы.

— А этот? — кивнул он на Ныркова.

— А этот… — Вероника резко ударила мэра ребром ладони в шею. Чтобы дольше не приходил в себя. — А этот пусть здесь побудет…

За ними уже остановилась «Нива», из нее вышли Иннокентий и Артем. Присоединились к Роме, Веронике и Мише. Четверка бойцов-профессионалов. Артем не в счет. Его оставили при Ныркове.

Рома всецело доверял брату. Артем раньше зависел от этого гада. Но Рома значил для него больше, он уже не мог предать его.

Вчетвером они шли молча, без лишнего шума. Но бойцы Ныркова увидели их. Те, которые не успели втянуться во внутренний двор.

Один боевик вскинул автомат в их сторону. Вероника опередила его. Короткая очередь с расстояния в сто метров. Боевик рухнул как подкошенный. Пули из «вихря» легко прошили его броник. Стреляла Вероника превосходно.

Рома тоже начал стрелять. Жали на спусковые крючки Иннокентий и Миша. И медленно, пригибаясь, лавируя, продвигались вперед. По ним открыли ответный огонь. Но пули проносились мимо.

По боевикам Ныркова ударили из автоматов и с другой стороны. Ухнули подствольные гранатометы, хлопнули гранаты. Вражеские бойцы оказались рассеченными на две группы. Одну группу расстреливали с одной стороны железных ворот, вторую — с другой.

Сначала боевики прятались за своими машинами, отстреливались от Ромы и его боевых друзей. Но слишком плотный огонь накрывал их, слишком убойный. Минут через десять они дрогнули. И побежали. Вдоль железного забора к цехам химического завода. Темнота поглощала их.

Дрогнул враг и с другой стороны ворот. Частью бойцы Ныркова пали в бою, частью разбежались.

Бой закончился. Но Рома, Вероника, Иннокентий и Миша очень медленно входили на территорию спиртзавода. А вдруг от их врагов отбивались люди, которых никак не отнесешь к числу друзей?

Тишина. Спокойствие. И ни живой души. В окнах здания, откуда только что стреляли, никого. Рома чувствовал себя неважно. На психику давила неопределенность. Внутреннее напряжение нарастало. И он нажал на спусковой крючок, когда в лицо ему ударил луч прожектора. Автомат задергался в его руках. Но тут же угомонился — закончились патроны.

— Да это же Лозовой! — послышался зычный знакомый голос.

— Не стреляйте! — закричал Рома. Веронику и ее людей предупредил: — Это свои!

Не стреляйте!.. А сам вот не выдержал, нажал на спуск. И в недавнем бою чуть Веронику не порешил. Не за ту ее принял… Нервишки… Надо бы в санаторий съездить, побалдеть под жарким солнышком, кефирчика на ночь попить. Но на санаторий времени уже нет. Отпуск заканчивается. Даже друзья к нему приехали, чтобы с собой увезти. Боятся, что сам он из отпуска на службу не вернется…

— Степан Степаныч! — обнял он майора Кручу. Не на майора милиции похож его начальник, а на какого-то бандитского боевика.

— Федот!

И у Комова вид не лучше.

— Эдик!.. Саня!.. Братаны!..