Евгений Сухов - Город в кулаке

Кулагин сунул визитку в карман. Затем, подумав немного, туда же опустил и мобильник покойного Копнина.

— Игорь Владиславович, к вам посетитель.

— Хорошо, пусть войдет, Надюша.

Кулагин не слышал ответа директора «Паруса», но секретарша, положив трубку на аппарат, гостеприимно указала визитеру на дверь. Леонид поблагодарил ее кивком головы и вошел в начальственный кабинет. Рука на всякий случай оставалась в кармане, а пальцы привычно мяли холодную рукоятку «вальтера».

Человек, сидевший за большим черным столом из мореного дерева, при виде Кулагина резко вскочил на ноги. В глазах смешались испуг, удивление и еще что-то, происхождение чего Леонид определить не сумел.

— Ты?.. — глухо произнес директор «Паруса». — Черт возьми! Леня! Как ты?.. Как ты нашел?

Кулагин молча прошел к столу и остановился с противоположной от него стороны. Нельзя сказать, чтобы он не был удивлен совсем, но, в принципе, по дороге сюда он уже был готов к чему-то подобному. Узнать в директоре «Паруса» его давнего приятеля Горшакова было сложно. Лицо стало другим. Исчез большой нос, исчезли пухлые губы, глаза были другого цвета. Не говоря уже о прическе. Седоватая, с глубокими залысинами, она уже сама по себе меняла внешность Артема до неузнаваемости. Но Кулагин узнал подельника. Узнал по голосу, по осанке, по лежащему на краешке стола серебряному портсигару. Портсигар был тем же самым, что и много лет назад. Горшаков перехватил его взгляд и машинально убрал портсигар в верхний ящик стола. При этом ящик остался открытым, и Кулагин не мог не обратить внимания на этот факт.

— Я убил Копнина, — спокойно произнес он, глядя Артему в глаза. — Не люблю, когда кто-то покушается на мою жизнь.

Ничего в глазах Горшакова не изменилось. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. Вероятность того, что он находился под кайфом, равнялась практически ста процентам.

— Ясно, — ответил он. — И что ты хочешь теперь?

— Ты заказал меня, Темыч. — Это даже не было вопросом. Кулагин говорил утвердительно.

Горшаков ответил не сразу.

— Ты тоже заказал меня. Ты нас всех заказал тогда. А теперь вернулся посмотреть на дело рук своих и надеялся, что те, кому повезло, встретят тебя с распростертыми объятиями? Как родного? Извини, что я не заготовил цветов и шампанского. Да и оркестр что-то запаздывает. Ах да! Забыл… Оркестром командовал Толя Вершинский. Но он умер. Тебе не снится его лицо, Леня? А Левинсона? Лебедева? Протаса? Кого я еще не перечислил? Может, ты сам вспомнишь? — Лицо Горшакова, пока он говорил, все больше и больше покрывалось мертвенной бледностью. — И ты еще ждал теплого приема? Ты на это рассчитывал, Леня?

— Нет, — Кулагин остался невозмутим. — И кстати, если уж мы заговорили на эту тему, я не сдавал сходку.

— Да что ты? — язвительно парировал Горшаков.

— Не скрою, Лиза предупредила меня о готовящейся облаве, — продолжил Леонид. — И моя единственная вина заключается в том, что я не успел никому из вас сообщить об этом. И я уехал… Лиза ждала ребенка… К твоему сведению, Темыч, все эти годы я постоянно мучился этим чувством вины.

— Как мило, Леня. Не береди душу, а то я сейчас разрыдаюсь.

— Не язви, — осадил старого приятеля Кулагин. — То, что я говорю, — правда. И правда то, что мне действительно снились по ночам лица всех тех, кого ты только что перечислил. Плюс твое лицо, Темыч. Не это, конечно… А твое старое, настоящее лицо. Я даже назвал сына в твою честь… И только теперь понимаю, что это было зря. Ты не просто осудил меня, но еще и приговорил.

Горшаков сел в кресло. Закинул ногу на ногу, и одна рука легла поверх отставленного колена. Всего несколько сантиметров отделяло ее от раскрытого верхнего ящика стола. Артем слегка скосил взгляд. Кулагин горько усмехнулся. Он ни на секунду не сомневался в том, что в этом самом ящике Горшаков хранит свое оружие.

— Ты и в самом деле пытаешься меня разжалобить?

Леонид не ответил на его вопрос. Вместо этого он задал свой собственный:

— Хочешь знать, почему я вернулся, Темыч?

— Почему же?

Рука Кулагина скрылась за отворотом куртки. Левая. Правая все еще сжимала «вальтер» в боковом кармане. На всякий случай.

— Когда Лиза сказала мне об облаве, у меня не было времени не только на то, чтобы предупредить кого-нибудь из вас, но и даже на то, чтобы собраться. Я наскоро бросил в сумку первое, что попалось под руку, и улетел…

— Про деньги общаковые, надо полагать, не забыл? — ввернул Горшаков.

— Не забыл, — вынужден был признать Кулагин. — Деньги у меня были в сейфе. То есть прямо под боком. Но из вещей я не взял ничего. Уехал в чем был. — Леонид вынул левую руку, и Артем заметил у него между пальцев картонный прямоугольник, похожий на старую, потрепанную фотографию. — В Германии мы с Лизой купили новые вещи, и про пиджак, который был на мне в тот день, я как-то забыл. А три недели назад случайно наткнулся на него в шкафу, пробежался машинально по карманам и нашел вот это.

Кулагин положил прямоугольник на стол. Это действительно был старый снимок, но что на нем было изображено, Горшаков со своего места видеть не мог.

— Что это? — спросил он.

— А ты возьми и посмотри, — посоветовал Кулагин.

Минуты две или даже больше Артем не двигался с места. Кулагин тоже не торопил его. Он просто молча стоял и ждал. Наконец Горшаков нехотя подался вперед и взял фотографию в руки. Лицо его тут же стало еще более бледным, чем прежде. Этот снимок он отлично помнил. На нем были шесть двенадцатилетних пацанов, облаченных в одинаковые кожаные куртки и вязаные шапочки. За их спинами просматривался широкий школьный двор, где только-только учитель труда едва ли не силком заставил каждого из них посадить по одному молоденькому деревцу. Леонид Кулагин, Артем Горшаков, Нестор Шумский, Лев Левинсон, Анатолий Вершинский и Роман Лебедев. Все они открыто улыбались, глядя в объектив фотоаппарата.

Горшаков перевернул фотографию. На оборотной стороне, как он и ожидал, было написано размашистым почерком Вершинского: «Вместе навсегда».

Рука Артема дрогнула. Затем он отшвырнул от себя снимок с таким видом, словно прикоснулся к гремучей змее. Фотография упала к ногам Кулагина. Тот даже не пошевелился.

Горшаков стремительно скользнул рукой к раскрытому ящику, выхватил из него пистолет и направил дуло оружия на друга детства. Кулагин все еще стоял без движения. Горшаков тоже поднялся на ноги. Теперь черный смертоносный зрачок был нацелен в левую глазницу Леонида.

— Какого черта, Кулагин? — выдохнул Артем. — Зачем ты это припер? Что ты хотел мне этим сказать?

— Я хотел, чтобы ты понял, почему я вернулся. И почему я никогда не решался валить Шумского, хотя все вы в один голос говорили, что это необходимо. Все! И никто из вас не помнил про эту фотографию. Она была у меня, Темыч… Я носил ее с собой. И стоило мне взглянуть на нее, рука на Неса просто не поднималась.