Евгений Сухов - Бубновый туз

— Я ей сам растопырю, — пообещал Егор.

— Баба — это святое!

— Ты, Егор, не пропадай.

— Все будет торчком! — пообещал Егор, направляясь к двери.

«А Маруська баба ничего, понятливая, — думал Егор, спускаясь по лестнице. — Кажись, сейчас она вроде свободная. Надо будет подкатить по-серьезному. Глядишь, обломится».

Вспомнив широкие бедра хозяйки, Егор широко улыбнулся. Ладный товарец. Перед такой бабой и бисер метать не стыдно.

Он вышел на улицу.

Уже перевалило за полночь. В соседнем доме светилось несколько окон. Ночь серая, слегка подсвеченная луной.

Подняв воротник, Егор побрел по улице. До Хлебного переулка идти минут тридцать. Как раз есть время пройтись по ночному городу, чтобы еще раз продумать линию предстоящего разговора. Нужно будет попробовать выторговать что-нибудь лично для себя. У чекистов большие возможности, например, они могли положить ему какой-нибудь неплохой оклад. Полагается за риск! Узнай жиганы о его игре, так тотчас посадили бы на пику!

Задумавшись, Копыто даже не обратил внимания на мужчину с женщиной, вышедших навстречу к нему из подворотни. Мужчина был в длинном темном пальто, женщина на полголовы ниже.

— Егор, чего это ты своих не узнаешь? — шагнул мужчина навстречу.

— Кирьян, — недоуменно выдохнул Егор, потерянным взглядом уставившись в лицо жигана.

Немного поотстав, из-за плеча жигана выглядывала Маруся.

— Вижу, что признал. Так чего это ты там жиганам впаривал обо мне? Будто я теперь совсем не тот, что был раньше? — доброжелательно улыбаясь, спросил жиган.

Егор похолодел.

— О чем ты, Кирьян, неужели ты меня не знаешь? Я же за тебя кому угодно глотку перегрызу!

— А сейчас ты куда собрался, уж не в Чека ли? — все с той же широкой располагающей улыбкой вопрошал Курахин.

Он был спокоен и дружелюбен. Не самый лучший знак. Ведь Сатана может облачиться в любую личину.

Следовало возмутиться. Заорать. Возможно, схватить Кирьяна за грудки и вытрясти из него всю душу, но Егор лишь сдавленно переспросил:

— О чем ты, Кирьян?

Он увидел блеснувший ствол «браунинга». Егор даже не заметил, в какой именно момент Кирьян сумел его извлечь. Просто оружие материализовалось из сгустка темноты и теперь смотрело черным зрачком прямо ему в душу.

— Тебе привет от Сарычева. Извини, что он горячий.

Выстрел эхом отозвался в соседнем дворе, заставив забиться в истеричном лае бродячего пса. Егор, ухватившись за простреленную грудь, стал медленно сползать на землю.

Сарычев посмотрел на часы — Егора Копыто не было. Еще через пятнадцать минут пришло твердое осознание того, что больше он его не увидит… Во всяком случае живым.

— Что делать будем? — спросил подошедший Самохин. — Время вышло.

— Все, опоздали! Кирьяна там нет, — высказал Сарычев общее опасение. — Вот что сделай, давай возьми людей и двигай на хату. Возьми всех, кто там находится! Потом допросишь как следует, может, кто и знает что-нибудь о Фартовом. Не может же он висеть между небом и землей!

— Понял, — весело отозвался Самохин.

Сунув в рот два пальца, он коротко свистнул, подзывая укрывшихся оперативников.

На первый взгляд ничего злодейского в нем нет. Обыкновенный мужичок. Небольшого роста, щупловат, сутул. Поковырявшись в металлической банке, он вытащил несколько мелких гвоздиков.

— И как он тебе? — спросил Сарычев у Мирона.

— Сапожник он хороший. Я ему обувку принес, а в ней еще мой дед ходил. Посмотрел он на нее, повздыхал, но ничего не сказал. Взял!.. Буквально с того света обувь вытащил. Если кирпичи не пинать, так она еще с годик может послужить.

— Я не о том. Как он тебе внешне?

Филер на секунду задумался:

— Глаз у него шальной, это точно! Но ведь за шальной взгляд не сажают.

— Не сажают, — невесело согласился Сарычев, наблюдая за тем, как сапожник натягивает ботинок на колодку.

Убедившись, что держится плотно, сапожник вытащил один из гвоздиков, зажатых в уголке рта, и принялся заколачивать его в подошву. Он, казалось, настолько был увлечен работой, что совершенно не замечал прохожих, снующих мимо его мастерской.

— А может, ты все-таки ошибся?

— Не ошибся. След у избушки его. Такого больше ни у кого не встретишь.

— Тоже верно.

— И еще одно обстоятельство. В конторе он оставляет свой журнал. В нем он клиентов своих записывает. Так вот шестеро его клиентов были ограблены и убиты в собственной квартире. Если даже он не убивал сам, то явно был наводчиком. Ведь сапожники с людьми встречаются, какие-то беседы ведут, что-то узнают. А ведь обувь говорит и о благосостоянии клиента. Если она дорогая и содержится в хорошем состоянии, то клиент состоятельный человек.

Через приоткрытую дверь автомобиля Сарычев пристально наблюдал за сапожником. Что угодно говори, но лицо этого человека никак не вяжется с обликом жуткого злодея. Хотя описания свидетелей всецело совпадают с его внешностью. А из их слов следовало, что он был одним из той троицы, что убивала людей топором. Действовал, говорят, он спокойно, очень умело. Во всяком случае, единственный свидетель, которому удалось уцелеть, рассказывал, что по тому, как он размахивал топором, было понятно — подобное дело для него не в диковинку. На его лице отражалось чуть ли не удовольствие. Да, все приметы сходятся.

А тут сидит себе какой-то невзрачный мужичок и, постукивая молоточком, вбивает в каблуки гвозди. По его раскрасневшемуся лицу было заметно, что он страшно мучается с похмелья и дожидается перерыва, чтобы побежать в ближайшую пивную и загасить похмельный жар доброй порцией холодного пива.

Ну не тянет этот сморчок на злодея!

Только всмотревшись в крепкие руки сапожника и разглядев умелую сноровку, с которой тот работал молоточком, Сарычев изменил свое мнение — так же расторопно тот мог размахивать и топором.

На мгновение, закрыв глаза, Сарычев представил ужасающую картину — сапожник, передвигаясь от одного связанного к другому, убивает их обухом топора.

Неделю назад в Ярославской губернии была вот так убита семья из восьми человек. Выжил только восьмилетний мальчик. Неделю он пролежал без сознания, а на восьмой день открыл глаза и сказал, что очень хочет есть.

Трудно было сказать, чего в этом было больше — его природной жизненной силы, использовавшей единственный шанс на выживание, или молитв о нем всех тех близких, что так и не поднялись с пола и теперь находились по ту сторону бытия. Но тем не менее парень уцелел и с каждым днем все больше шел на поправку. Во всяком случае, он сумел перечеркнуть все представления о живучести человека.

Паренек, несмотря на полумрак, царивший в комнате, и на травмы, что были ему нанесены, сумел очень подробно описать убийц, не пропуская таких существенных деталей, как кривой нос у бородатого и щербатый рот у крепыша. Из его рассказа выходило, что их было трое. Один был за старшего — степенный, с окладистой бородой, двое остальных небольшого роста. Правда, один был коренастый, а другой узкоплечий и худой. Однако своей жестокостью они не уступали главарю. А худой добивал раненых после того, как топором уже поорудовал главарь.