Александр Бушков - Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2

— Извини, — сказал Мазур, отводя глаза. — Лезет в голову всякая чушь. Знаешь, что меня больше всего тяготит... Что все произошло так глупо и нелепо — очередные придурки-герильерос, палившие куда придется... — у него вырвалось с болью: — И ведь все могло обернуться иначе! Мы ведь могли выбрать и другое место, думали сначала, куда пойти: в развлекательный центр на Кальдано или в кафе на авенида Хуарес. Белль больше хотелось мороженого, чем аттракционов, и мы решили сначала пойти на авенида Хуарес...

— Я же говорю — время и случай... Ты как, не совсем расклеился?

— Нет, — сказал Мазур. — Больно просто...

— В отставку подавать не думаешь? Теоретически рассуждая, приказывать тебе никто не имеет права, ты же в запасе. Можешь хоть завтра чемодан собирать...

— Вот нет, — сказал Мазур, чувствуя, как лицо сводит словно бы холодом. — Никак нельзя дезертировать. Из кожи вон вылезу, а подготовлю Дяде Васко сотню «морских чертей», за которых будет не стыдно. А если еще успею войну застать — совсем отлично...

— Надеюсь, в мыслях нет поступить, как Жихарев?

— Вот уж нет, — сказал Мазур. — Там было совсем другое...

Еще одна старая история, широко известная в узких кругах... У капитана третьего ранга Жихарева обнаружили рак печени, уже совершенно не операбельный — но до первых болей оставался еще как минимум месяц. Наши медицинские нравы — полная противоположность американским, так что врачи держали все в секрете от пациента. Однако Жихарев что-то такое заподозрил. И принял свои меры, что выяснилось гораздо позже. Медсанчасть на базе на сигнализации не стояла и не была снабжена особо хитроумными замками — впрочем, капитан и с хитроумными обучен был управляться. Проник ночью в гнездо эскулапов, где все документы не в сейфах лежали, а на стеллажах — и ознакомился со своей историей болезни. С задания его не сняли — именно потому, что до болей оставалось не менее месяца, а профессионал был классный, и управиться там можно было за неделю. Жихарев отработал добросовестно, как всегда это делал — а потом, когда все, собственно, было решено и оставалась совершенно пустяковая, рядовая перестрелка, пошел на пулемет чуть ли не в рост, как сопливый первогодок. Понятно, чем кончилось. Лаврик заинтересовался столь непонятным поведением матерого «морского дьявола», стал копать, размотал ниточку...

— Вот уж нет, — повторил Мазур.

— Вот и ладушки... Как тебе новый адъютант?

— Нормальный парень, — пожал плечами Мазур. — Русским хорошо владеет, вроде бы дельный, не подхалим... Что мне еще надо? Меня как-то совершенно не волновало, кого ко мне определят на место Белль — был бы толковый, и ладно... Лаврик... Мне хочется кого-нибудь убить — ну понятно, не первого безвинного встречного... Это ненормально, как думаешь?

— Эго нормально, — почти не раздумывая, ответил Лаврик. — Это бывает. Не ты первый. Знаешь, что? Есть у тебя возможность если не убить кого, то пострелять отнюдь не по мишеням...

— Что? — жадно спросил Мазур.

— Признаю самокритично: лопухнулся чуточку, — сказал Лаврик. — Твой генерал Чунчо оказался прав. Есть в «Руслане» «крот»... Роговин его-таки вычислил. Завтра будем брать на явке в Бальярдесе. Там, по его данным, целая шайка. Он подтянет свой разведвзвод, я тоже должен был с ними ехать, но, раз такое дело... Короче, приглашаю на охоту.

С превеликим удовольствием, — сказал Мазур, зло ухмыляясь. — Возьму адъютанта, пару-тройку своих ребят, из тех, что со мной были в Месаудеро... Бальярдес — это ведь тот самый городишко: милях в тридцати от столицы, где гарнизон рыпался во время мятежа?

— Он самый, — сказал Лаврик. — Только рыпалась часть гарнизона.

— Ну, это неважно, — сказал Мазур в приливе злой радости. — Поохотимся, раз карта так легла...

До города оставалось совсем немного. Мазур, вольготно расположившийся рядом с Лавриком на заднем сиденье взятого из гаража отдела «Хаммера», по-прежнему ощущал тягостное неудобство, этакую занозу в подсознании. Все было спланировано без сучка, без задоринки — метрах в двадцати сзади шел второй «Хаммер» с пятеркой его морпехов. Из арсенала отдела он прихватил для себя и для Лаврика автоматы «Хеклер-Кох» с подсумками на три запасных магазина, да скрупулезности ради еще и по осколочной гранате. Ну, с пистолетами они и так не расставались. Все вроде бы было в порядке — но эта чертова заноза, не имевшая ничего общего с тоской и болью утраты...

— Порядок, — сказал Лаврик, выключая мобильник. — Роговин с разведвзводом уже на месте, хаза прекрасно известна: небольшая асиенда километрах в трех за городом. Скорее дачка — стены нет, только живая изгородь. Кому нужна стена в двух шагах от столицы... Кирилл...

- Да?

- Что ты такой смурной? На охоту едем, отдохнешь душой. А ты по-прежнему мрачен, как туча, охолонись...

Мазур решился.

— Да понимаешь... — сказал он негромко. — Занозой сидит мысль, что в последних событиях упустил нечто важное. Не заметил что-то, что обязан был заметить. Ты можешь думать, что это все от тоски и водки, но у меня стойкое впечатление...

— Интересно, — прервал Лаврик. — Я к таким вещам привык относиться очень серьезно, сам знаешь. Тоска и водка обычно ни при чем, учитывая твой опыт... — и продолжал требовательно, прямо-таки приказным тоном: — Быстренько прокрути все еще раз, ищи зацепку, ты же прекрасно умеешь...

Последние события. Зацепка может быть одна-единственная...

Это было как молния — моментальное озарение, не раз случавшееся в схожих условиях и прежде.

— Лаврик, — сказал он почти спокойно. — Ты не смотрел полицейские донесения о... случае на авенида Хуарес?

— Нет, — сказал Лаврик. — Не видел необходимости.

— А я просмотрел, не по своему размышлению — дон Себастьяно дал копии. Он искал хоть какие-то ниточки... Там был и точный чертеж места происшествия — тайная полиция их давно навострилась делать. Я как-то сначала не обратил внимания — именно что из-за водки и горя, а теперь точно вспомнил...

Они уже въехали в городок по главной улице, выглядевшей пустоватой для провинциального Бродвея — скорее всего, после недавних событий многие отсиживались по домам.

— Понимаешь... — сказал Мазур. — Там двое тяжело ранены, один легко, погибла только Белль, а шестая пуля разбила витрину... Трое пострадавших сидели относительно далеко от проезжей части, Белль стояла гораздо ближе, а я — на метр ближе ее, на самом краю тротуара, спиной к нему. По всем раскладам именно я был лучшей и легкой мишенью, проще всего было пальнуть мне в спину первому... но они этого не сделали. Почему?

В следующий миг он понял, почему — было одно-единственное объяснение...