Сергей Воронин - ЧВШ - Частная Военная Школа. Первый курс

- Ну а что, — после затянувшейся паузы сказал Илья, он перестал держаться за одеяло, но теперь не знал, куда девать руки и беспокойно перекладывал их с места на место. — Может, так и лучше?.. Пропустим Игру — очки не потеряем. Может, на следующую смогу? А если нет — нормально всё равно будет, — он даже будто воодушевился. — Я тут посчитал — если очки не терять, то нам как раз до лета хватит, понимаете? Так что, может оно и к лучшему, а?

- Ну…

Мы переглянулись.

- Нет, ну а что тут сделаешь? — рассудительно заметил Киселёв. — Всё равно ведь теперь… Надо плюсы искать, ты прав.

- Да хрен с ним! — сказал я. — Забудь ты про всё! Главное — выздоравливай. Чтоб всё нормально у тебя было!

Я присел на кровать и осторожно похлопал Илью по угадываемой под одеялом ноге.

Он посмотрел на мою руку, перевёл глаза на лицо, болезненно поморщился, но не стал ни о чём расспрашивать, отвернулся.

- Ну да, — сказал, глядя в окно.

Мы снова замолчали. Надо было идти уже, наверное. Оставить его в покое.

- А ведь врёт он всё!

Вздрогнув, я посмотрел на Мочку. Тот с кривой ухмылкой глядел на Илью. Затем отлепился наконец от дверного косяка и шагнул ближе к кровати. Илья снова ухватился двумя руками за край одеяла.

- Старый, ты же всё врёшь! Вы что, не чувствуете?.. Что? За очочки свои решил попереживать? Сохраниться решил, да?

- Да ты чего?! — я вскочил. — Ты охренел?! Человеку плохо! Да ты!..

Я с возмущением оглянулся, но никто на меня не обращал внимания. Мочка пристально глядел на Илью, а тот не сводил глаз с него. И даже румянец куда-то исчез с его щёк, а губы стали просто серыми.

- Ты не понимаешь, — почти прошептал он. — Это всё слишком серьёзно. Нельзя больше рисковать. Главное — ближайшее время протянуть, потом легче будет.

Его глаза метнулись к закрытой двери и он снова быстро, почти лихорадочно зашептал:

- Это хороший вариант. Пускай проверяют. А может и правда? Я слышал, что он часто увеличенный. Пускай вырезают! Буду говорить, что болит, пускай! Он не нужен всё равно. Только лучше будет. И нам лучше будет! Я посчитал!

Он будто не в себе был. С самого начала не очень на себя походил, а теперь так вообще. Как тронутый.

Илья отцепился наконец глазами от Мочки, зашарил взглядом по нашим лицам.

- Пацаны! Ну вы-то понимаете? Кир? Я же не для себя?! Не только же для себя?! Не могу вам врать! Да. Я… Но я всё посчитал!.. Смешно. У меня и правда, похоже, заболело теперь. Так что… Может, я и не вру!

- Да он бредит, походу, — сказал я. — Оставь ты его. Видишь, не в себе. Пошли, короче.

- Дурак ты! — Мочка всё так же вглядывался в Илью. — Здесь это не сработает. Здесь по-другому надо! Все силы из себя надо доставать. По-честному. Я ведь… — он запнулся. — Да меня самого тут накрыло. Знаешь как? И не из-за очков этих поганых, а вообще… Вон ему спасибо.

Мочка мотнул головой в мою сторону.

- Да ты на рожу его посмотри! Он доказал мне. Доказал мне, что я говно!.. И доказал, что я могу не быть говном! Понял? И ты тут как говно лежишь! А самое важное — не быть говном! Я же правильно формулирую? — он посмотрел на меня.

- Ну в целом — да, — ответил я. — Только говна чё-то много.

Трясло меня сильно. Меня всегда потряхивало перед началом, но тут организм совсем пошёл вразнос. Я уже и дыхание задерживал, и в разговоры влезал, чтобы отвлечься, но лихорадочное дребезжание внутри не прекращалось. Мне казалось, что все это замечают и от этого я нервничал ещё сильнее. Забеги как Забеги, увещевал я себя. Проиграем и что? Ничего пока страшного. Подумаешь. Но к этим Забегам всё так сплелось… И теперь выходить туда, под камеры. Под запись. И ещё смотреть потом как…

Пика мой мандраж достиг, когда начался обратный отсчёт. Причём не у нас. Первый Забег был у "Гладиолусов" и "Астр". Я вцепился в поручень мостика, чтобы никто не видел, как трясутся руки и ещё чтобы не упасть от внезапно накатившей слабости. И ещё, как ни прискорбно мне об этом сообщать, но мне отчаянно и мгновенно захотелось в туалет. Хотя, конечно, сходил заранее. И вот тут я действительно испугался. Воображение у меня всегда было хорошим. Но команда "Вперёд" спасла меня. Слушая тиканье метронома, и глядя на занимающих позиции пацанов, я вытер испарину со лба. Вся это творившаяся со мной чертовщина исчезла абсолютно внезапно. Чувство облегчения, накатившее следом, заставило меня с улыбкой оглядеться вокруг.

Все смотрели вниз на разворачивающееся противостояние. Только Виктор Робертович, стоявший довольно далеко, внимательно глядел в мою сторону. За очками глаз видно не было, но я счёл за лучшее стереть с лица улыбку и не отвлекаться.

Забег затянулся. "Астры", которым достались красные шлемы, уже два раза возвращали свой флаг на базу. Сейчас ситуация пришла в некоторое равновесие. В центральном коридоре, сцепившись, возились Ипполит и Чубакка. Ипполиту каким-то образом удалось подмять нашего здоровяка, но тот сопротивлялся отчаянно и утробно взрыкивал, перекрывая стук метронома. По двое "Гладиолусов" стояли у других проходов, очевидно, ожидая контратаки. За Чубакку они, видимо, не особенно переживали. "Астры", тоже кучковавшиеся на своей базе, сблизили шлемы, будто договариваясь, а затем двое и один ринулись в крайние проходы. Оставшийся, с единицей на шлеме, Данченко, подождал немного, а затем побежал в центральный проход. Не останавливаясь, он нырнул рыбкой и пролетел над извивающимися борцами. Выскочил на синюю базу, схватил флаг и тем же путём отправился назад. Расчёт был верный — его сокомандники успели завязать противника, те даже не заметили пропажу. Правда, Чубакка к этому времени уже вывернулся и топтал не желавшего отцепляться Ипполита. Игорь, на секунду остановившись, резко дёрнул Чубакку сзади за ноги и, пробежав по его спине, припечатал чужой флаг к своей базе.

- Стоп. "Красные" — захват флага, — констатировал динамик.

Я пошёл к лестнице, стягивая куртку.

- Красные нам! Красные нам! — приговаривал Бандуркин, спустившийся первым.

Он выглядел взволнованным, решительным и настроенным на победу. "Кррасные", раскатисто получалось у него. То, что у них красная база и так все знали, это решалось предварительно, как иначе, ведь всё на стрим завязано и на ставки. Но он решил уточнить для своих. Видимо, потому что красные победили. Типа, эстафету принимал. Я усмехнулся, глядя ему в лицо. Бандуркин натянул балаклаву и, бешено зыркнув, отвернулся. Подошёл мой шлем с четвёркой. Чубакка стянул его заодно с балаклавой. Лицо было раскрасневшимся, в испарине, выражало уныние.

- Ничё себе, — сказал он, разглядывая решётку на шлеме.

Я присмотрелся. Металлические прутья в полпальца толщиной посередине имели небольшой изгиб внутрь. Антон присел и стал пытаться коленом выправить их об пол. Его майка была уже не особенно белой, воротник растянут и надорван.