Андрей Воронин - Инструктор. Законопослушные граждане

Мужики прикусили… Потом, повторив еще по сто граммов и закурив по сигарете, молча посмотрели друг на друга. Разговор не клеился. И только когда начали вторую бутылку водки, хозяин квартиры поинтересовался у соседа:

— Так что там у тебя случилось такое, Иосиф Петрович? Что за беда?

Говорков тут же оторвался от кильки в томате, которую тщательно вылавливал батоном из банки, и, вытерев тыльной стороной ладони испачканный рот, сообщил:

— Вот именно беда, Константинович! Не знаю, что и делать со своим племянником!

Забродов недоуменно посмотрел на своего гостя, который вдруг стал жалобно шмыгать красным носом.

— А что такое? — откинувшись на спинку стула и закурив очередную сигарету, спросил Илларион Константинович у своего собеседника. Говорков махнул рукой и нервно закурил сигарету.

— Даже не знаю, как и сказать, Илларион, — начал он, замолчал и опустил глаза.

— Так говори, как оно есть, — пожал плечами Забродов.

Иосиф Говорков поднял голову, посмотрел на седовласого хозяина квартиры, развел руками и, громко причмокнув жирными губами, сказал:

— Так в том-то и дело, Константинович, что я не знаю, как оно есть. Вроде бы ничего не случилось, но я чувствую печенками, что нечто случилось, и меня это очень беспокоит!

Из сумбурной речи худощавого расстроенного соседа Илларион Забродов ничего не понял, но почувствовал, что у Говоркова и в самом деле какие-то крупные неприятности.

— Петрович, успокойся, — сказал Забродов и, взяв со стола бутылку водки, налил спиртное в рюмки. — Выпей и расскажи все по порядку.

Говорков смахнул кулаком набежавшую слезу и решительно кивнул головой:

— Хорошо!

Мужики выпили и закурили. Илларион Константинович внимательно посмотрел на своего несчастного и убитого горем соседа и проговорил:

— Я слушаю, Петрович… Так что случилось? В чем сыр-бор?

Иосиф Говорков сделал еще одну затяжку, задержал дыхание, а потом, шумно выдохнув из себя дым, решительно затушил окурок в консервной банке и встал со стула.

— А сыр-бор вот в чем, Илларион Константинович, — произнес он, — мой племянник не в себе!

— Не понял, Петрович, — пожал плечами Забродов, — что значит «не в себе»? Он что, с ума сошел или просто крышу снесло от головокружительного успеха?

Говорков махнул рукой:

— Да наоборот! Он у меня трудолюбивый, честный и до костей мозга влюблен в футбол! Да и звездная болезнь ему не грозит.

Илларион Забродов недовольно хмыкнул и переспросил:

— Тогда что значит «не в себе»?

— А то, уважаемый сосед… — подняв вверх руку и оттопырив кривой указательный палец, многозначительно произнес Говорков, — не в себе — это значит, что он стал не такой, как всегда! Сегодня пришел с утренней тренировки весь бледный, издерганный и злой! Со мной не разговаривает, телефон отключил…

Забродов повел плечами.

— Ну, всякое бывает… — неопределенно сказал он. — Может быть, поссорился с кем-нибудь, например с девушкой, — вспомнив об Ирине Мирошниченко, предположил Забродов, — или с тренером… Кстати, его на игру ставят? — поинтересовался он.

Говорков махнул рукой.

— Да в том-то и дело, Илларион Константинович, что его ставят в основной состав, — убежденно ответил Говорков. — По крайней мере, как он сам сказал, главный тренер обещал поставить его на предстоящую игру с ЦСКА.

— Тогда, Иосиф, я не знаю, что и сказать… — шумно вздохнув, сказал полковник.

Говорков, последовав примеру собеседника, тоже протяжно и горько вздохнул:

— Вот и я не знаю!

— Так что ты от меня хочешь, Петрович, — вдруг вспылил Забродов, — и чем я тебе могу помочь, дорогой мой товарищ Говорков?

— Можешь, дорогой друг! На тебя у меня, товарищ полковник, лишь одна и надежда! — сказал Говорков.

— Прости, Иосиф Петрович, но я не знаю, чем я могу быть полезен, — неуверенно возразил Забродов и, слегка усмехнувшись, недовольно добавил: — Разве только что вытереть сопли расстроенному юноше.

Говорков обиженно и даже гневно сверкнул рыбьими затуманенными глазками.

— При чем тут сопли, гражданин полковник, — пытаясь привстать, но так и оставшись сидеть на прежнем месте, заявил обиженный дядя восходящей звезды. — Между прочим, Илларион Константинович, ребенку угрожали!

Забродов с интересом взглянул на Говоркова и уточнил:

— То есть как «угрожали»?

Говорков нервно и суетливо взял пачку «Примы» и, достав сигарету, снова закурил.

— В прямом смысле, — обиженно и даже вызывающе сказал он.

— Подожди-подожди, Петрович, — остановил Говоркова Забродов. — Что значит «ребенку угрожали»?

Иосиф Говорков недовольно и обиженно хмыкнул и, достав из кармана трико огромный платок, сочно и громко высморкался, а потом, заложив ногу за ногу, проговорил:

— А то и значит, что угрожали!

— Это все пустые слова, Иосиф! — раздраженно сказал Забродов. — Кто угрожал? Когда угрожали? Откуда тебе это известно? Тебе это сказал Виктор?

— Он, Константинович, со мной в последнее время вообще не разговаривает, — грустно и шумно вздохнув, признался Иосиф Петрович Говорков.

Илларион Константинович усмехнулся и спросил:

— Так откуда ты знаешь, что ему угрожали? Или тебе кто-то другой шепнул на ухо?

Говорков снова покачал головой:

— Никто мне не шептал. Я сам слышал, как он разговаривал по телефону.

— И что ты слышал? — поинтересовался Илларион Константинович.

Говорков посмотрел на недопитую бутылку водки, потом перевел взгляд на хмурого Забродова и предложил:

— Константинович, может быть, прикончим эту гадость, а то она мне сосредоточиться не дает.

— И когда ты напьешься, Говорков?! — укоризненно произнес хозяин квартиры.

Говорков виновато пожал худыми покатыми плечами и развел руками:

— Виноват, Константинович. Думаю, что на том свете успокоюсь.

— На том свете мы все успокоимся, — недовольно проговорил Забродов. — А ты мне скажи, когда на этом свете ты успокоишься? У тебя проблемы с племянником, а ты двух слов связать не можешь, чтобы толком прояснить ситуацию!

— Виноват, Илларион, — развел руками Говорков, — но ничего не могу с собой поделать. Душа, Константинович, просит и даже требует!

Илларион Забродов недовольно сверкнул глазами, однако сдержался и раздраженно и быстро вылил из бутылки остатки водки в большой граненый стакан.

— Пей, горе ты мое луковое! — поставив стакан с водкой перед соседом, то ли приказал, то ли разрешил Забродов. — Только дело разумей!

Говорков покорно кивнул головой.

— Понял, Константинович! — пробормотал он и, боясь, что строгий полковник передумает, быстро осушил содержимое стакана, а потом добавил: — Фу! Дело, Илларион, я в любом состоянии разумею и понимаю. Спрашивай!