Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— Ты гений, Зернов! — прошептала Света и обмякла, тяжело повиснув на руках бывшего мужа.

Мариночка победоносно подкатила под лишившуюся чувств госпожу Волошко компьютерное кресло, снова поводила у нее под носом ваткой с ядреным запахом аммиака. Кирилл тем временем собирал с пола выскользнувшие из скользких файлов распечатки — папка с ними, естественно, вывалилась из-под мышки, когда Светлана всем весом опустилась на его предплечье.

Спустя минуту зашевелились и начали подавать голос обе пострадавшие. Надя привычно заскулила, и Марина ласково усадила ее, приподняв спинку кровати с помощью пульта управления. Зная, что раньше, чем обработают лицо, не освободят ни ручек, ни ножек, она покорно терпела, пока Марина, превратившись в ангела-хранителя, протирала мокнущие поверхности дезинфицирующим раствором, смазывала корочки размягчающей мазью, протирала вспотевшие за время сна складочки и изгибы детского тела камфорным маслом. Туалет, за которым Света наблюдала из-под полузакрытых век, занял минут десять — двенадцать. Непрофессионалу потребовалось бы втрое больше. Кирилл работал «параллельно»: смотрел, записывал, фотографировал.

Ленты, удерживающие ребенка-чудовище, аккуратно развязали. И маленькая девочка с короткой стрижкой, одетая в пеструю ночную рубашку, встала на ножки, сама нащупав ими теплые тапочки. Она вопросительно уставилась на старших. Светлана почувствовала, что у нее снова холодеет в животе и в висках начинает гудеть ветер. Словно приноравливаясь к изуродованной физиономии, Надя сначала беззвучно пошевелила челюстями, потом издала некий звук, похожий на мычание.

— Поздоровайся с тетей, дорогая, — Марина произнесла эту простую фразу со скрытым превосходством.

Надя растерянно озиралась, не понимая, что ей делать. Она перетаптывалась с ноги на ногу и смотрела только на Марину.

— Нам нужно в туалет, если не возражаете, — медсестра взяла монстра за руку, весело потрепала по слежавшимся на затылке вихрам. Девочка не выказала ни испуга, ни боли — она спокойно отправилась вслед за своей няней, которая не уставала приговаривать обычные прибаутки про сороку-белобоку, козу рогатую и лисичку-сестричку.

— Ну, что скажет заказчик? — Кирилл дождался, когда они со Светой останутся одни.

— Господи, ну и чудовище! — выдохнула та, едва Надя с Мариной покинули палату.

— Разве не этого ты просила?

— Я не о ребенке — отлично получилось, то, что мне нужно. Я о твоей помощнице, Кирюша. Не боишься ее? Вот уж монстр так монстр — ни за ногами, ни за титьками не укроется. Прямо героиня из «От рассвета до заката», помнишь — там эдакая дива со змеей открывает цикл овампиривания?

— Оставь, Светик! Ты ревнуешь, что ли? Да у меня с ней исключительно профессиональный контакт.

— Не прикидывайся дураком, Кирюша! Мне твои контакты с ней до фонаря. Хотя, видно, профессионалка она настоящая, без дураков. Но в нашем с тобой деле наверняка какой-то свой интерес имеет. Ты бы файлы с протоколами операций паролем защитил, а бумажки эти, — Света указала на папку, — уничтожил в печке. И вот еще, пока она не вернулась: что, если Надю эту долечить и припрятать? Увезти в какую деревушку, в глушь, а ассистентка пусть присматривает за ней там. Года на три. А ты за это время еще человечков пять мне сделаешь.

— Света, в эту глушь если не мне, то тебе придется ехать. Такое лицо не спрячешь, сама подумай. Только в бункере или на необитаемом острове. А Марина не поедет из Москвы — я ее знаю. К тому же с ней работать одно удовольствие. Она много чего умеет и ни черта не боится. Так что думай.

— И думать тут нечего — Марина, видимо, оставила Надю внизу и беззастенчиво вклинилась в разговор. — Даже удачный первый блин зачерствеет, пока ты новую партию испечешь! — она подчеркнуто обращалась к шефу «на ты». — Надо на Надюше все задумки отработать, потом еще одного «кролика» найти для оттачивания мастерства. И, «простившись» с экспериментальными образцами навечно, ставить производство на поток в какой-нибудь из стран СНГ. В Молдавии или в Хохляндии.

— Что значит «простившись с экспериментальными образцами»? — уточнила Светлана.

— Простившись — это уничтожив. Например, можно сжечь тела в плазменных печах здесь же, в Зеленограде. Это дорого, зато бесследно — я узнавала.

Говорила Марина спокойно, деловито, без эпатажа и истерических ноток. В это время Надя вошла в комнату и прижалась к ней, обхватив ручками, как дочка маму.

— Сейчас, моя хорошая, сейчас, пусть остынет, и будем кушать. У нас овсянка с бананом, вкуснота!

Света с ужасом смотрела на жуткую собакоподобную морду, истекающую слюной и гноем, пачкающую ими белый халат своей сиделки, и представляла, как та изящной ручкой с острыми коготками введет в вену подопечной смертельный яд.

Алена спала беспокойно, вздрагивала, морщилась, словно от острой боли. Она то тяжело, протяжно стонала, то всхлипывала. Иван, с явным удовольствием наблюдавший за ней, почему-то вспомнил, как однажды, давным-давно, он, совсем молодой папаша, опоздал забрать из детского сада старшую дочь. Девочка ждала его у калитки под присмотром сторожа и сильно, в голос плакала. Усевшись к папе на руки, она притихла, обняла его за шею и почти сразу уснула. Он осторожно уложил ее на заднем сиденье своего первого «жигуленка» и долго стоял, не решаясь тронуться. Дочка именно так стонала и всхлипывала во сне, как сейчас учительница.

— Снова спит? Снотворным вы ее накачали, что ли? — спросил Виктор вполголоса, но Иван вздрогнул, словно тот выстрелил у него над ухом. — Да ты, Ваня, запал, видно, на эту учительницу? Жаль, надо было тебя на родительские собрания к ней отправлять — вдоволь бы наобщался. А то мамаша у Ирочки молчаливая, безучастная, с тобой, родным дядей, классной даме куда веселей бы было!

— Зря шутишь — красивая женщина и в моем вкусе. Спит, как младенец, — что ж не полюбоваться?

— Если бы ты, брат, таким взором на младенцев взирал — уже бы в психушке сидел или срок мотал за педофилию.

Ивану замечание не понравилось, он резко встал, давая понять, что продолжать глупый разговор не собирается. Тем более в присутствии постороннего, которым, конечно, был доктор-переговорщик Виталий Юрьевич.

— Ладно, не серчай, — Виктор миролюбиво хлопнул его по плечу. — Извини — неудачно пошутил. Волнуюсь: все-таки Ирка моя эту кашу заварила. А учительница наша про Петю все твердит. Сын при ней был? И потерялся? Этого еще не хватало — киднеппинг пришьют, чего доброго.

— Что думаете обо всем этом, эскулап? — Иван оставил извинения брата без ответа.

— Думаю, что ситуация небезнадежна. Женщина рассказала достаточно, чтобы вы могли начать действовать. А мысль о снотворном мне очень нравится: если, проснувшись, она увидит своего сына, инцидент можно считать исчерпанным. Она хочет спрятаться от кого-то. Поселите ее подальше от Москвы — и все. На аренду квартиры где-нибудь в Сибири или на Урале, думаю, средства найдутся. Она — гражданка России. Будет преподавать информатику в глубинке, а не в столице.