Дэвид Моннери - Боснийский ад

«Что же это творится?» — думал Клинок, оглядывая открывшуюся перед ним сцену. Там, где раньше по глади льда скользила веселая толпа, а на тысячах сидений вокруг сидели зрители, теперь раскинулся лагерь беженцев. Расположившись прямо на растаявшем льду, на трибунах и ступеньках в проходах, люди маленькими группами апатично сидели вокруг многочисленных небольших бутановых печек, от которых и поступало тепло. На большинстве из них стояли кастрюльки, в которых тихо булькали лишь вода да жалкие кусочки зелени. Большинство взрослых пусто таращились в пространство, и только детвора проявляла какой-то интерес к происходящему и друг к другу.

— Большинство из них — городские, — пояснила Хаджриджа. — Из высотных зданий или из домов, уничтоженных снарядами. А нам нужны люди, прибывшие из других мест.

Они принялись за дело, методично обходя зал и расспрашивая, откуда прибыла та или иная группа. Кое-кто отказывался отвечать, большинство же с радостью вступали в разговор — «да и какая теперь разница», казалось, было написано на их лицах. Но пока не попадался никто из Завика, и никто из прибывших недавно с сербских территорий не признавал Нену Рив по фотографии, которую вручил им Дохерти.

Наконец Хаджриджа остановилась поговорить с двумя женщинами, которые сидели, привалившись к бортику катка, с низко склоненными в задумчивости головами. На звук голоса Хаджриджа обе подняли усталые лица. И тут же, увидев позади нее Клинка и Даму, они словно вжались в бортик.

— Мы подождем вон там, — сказал Клинок, кивая на пустые сиденья. Он с Дамой отошел туда и уселся в унынии.

— Прямо какая-то библейская сцена, — сказал Дама.

— Да, — согласился Клинок. Он не спускал глаз с кивающей головы Хаджриджа, беседующей с женщинами.

Даме припомнилась брачная церемония и та еда, которую затем выбросили за ненадобностью. И все те мелкие проблемы, которыми были полны люди на том празднике.

— Что ты думаешь о ней? — спросил Клинок.

Дама проследил за его взглядом и слегка

улыбнулся.

— Не мой тип, — сказал он.

— И не мой, — сказал Клинок. «А может быть, и мой, только непривычный», — подумал он.

Хаджриджа внезапно опустила плечи, словно только что услышала плохие вести. «Там, где дело касалось Нены Рив, отсутствие новостей не является хорошей новостью, — подумал Клинок. — Скоро узнаем».

Но прошло еще минут десять, прежде чем Хаджриджа выпрямилась, медленно подошла и села рядом с ними. Она плакала.

— С тобой все в порядке? — спросил Клинок, кладя руку ей на плечо.

— Нет, — сказала она, прислонясь к нему, и стала всхлипывать.

Но примерно через минуту она резко выпрямилась и вызывающе провела ладонью по волосам.

— Извините, — сказала она.

— Да что там, — сказал Клинок.

Закрыв глаза, Хаджриджа глубоко вздохнула.

— Я кое-что узнала, — сказала она, вновь открывая глаза. — Нена в Вогоске. Эти женщины, они оттуда, и они как раз уходили, когда привезли Нену.

— Когда это было? — спросил Клинок.

— Они думают, дня три назад, но не уверены.

— А почему сербы их отпустили?

Хаджриджа издала странный звук — полусмех, полувсхлип.

— Потому что у них беременность на шестом месяце. Понимаете? Аборт делать поздно.

В гостинице Дохерти выслушал, что сообщили женщины Хаджридже. В Вогоске находилось около сорока женщин, большинство в возрасте от четырнадцати до двадцати пяти лет, хотя были и постарше, и даже пара женщин в возрасте за сорок. Держали их в спортзале «Партизан», но каждую ночь различные группы женщин — как правило, помоложе и посимпатичнее — отвозились в мотель «Соня», находящийся примерно в миле, для развлечения сербских вояк. Женщины, с которыми разговаривала Хаджриджа, понятия не имели о количестве охранников возле спортзала или мотеля, но видели, что сам город полон солдат как регулярных подразделений, так и партизанских отрядов.

— За сколько туда можно добраться? — спросил Дохерти. — Не попадаясь на глаза неприятелю, — добавил он.

Хаджриджа задумалась. Если они смогут незамеченными проникнуть сквозь сербскую линию фронта — большое «если», учитывая скудость знаний о сербских позициях, — то доберутся до города часа за четыре, за пять. Однако, продолжила она, размышляя вслух, если не удастся извлечь оттуда Нену без переполоха, то сербы будут поджидать их на обратном пути.

— Мы не собираемся в обратный путь, — сказал Дохерти. — Мы направимся прямиком в Завик.

— Но как же мы сможем оставить там остальных женщин? — спросила Хаджриджа.

Это был невозможный вопрос.

— Я не знаю, — сказал Дохерти. — Я даже не знаю, стоит ли нам вообще думать о Вогоске. — Он посмотрел на остальных, затем вновь обратился к Хаджридже: — Ты только что сказала «мы». Ты собираешься пойти с нами в качестве проводника?

— Разумеется, она же моя лучшая подруга. Я еще попрошу пойти с нами хороших людей. Сколько нужно? Шесть человек? Десять? Двадцать?

— Постой, — сказал Дохерти, поднимая руку. — Она и мой друг, но тут с нами садят трое нечестивцев, которые и в глаза не видели Нену Рив. Я хочу знать их мнение по поводу предлагаемого путешествия. В тот момент, как мы вступим в бой с какими-нибудь местными силами, мы автоматически выходим за пределы данных нам инструкций. Более того, мы просто отклоняемся от нашей задачи заставить Джона Рива прекратить его деятельность. Не говоря уж о том, что просто рискуем своими головами в стране, почти абсолютно нам незнакомой.

— Я так понимаю, босс, — сказал Клинок, — что мы должны добраться до Завика. И это означает, что мы должны покинуть этот город. Но ведь никто нам не говорил, каким путем мы должны туда добираться. И мне больше улыбается испытать удачу с разбойниками Хаджриджи, нежели с неведомым человеком, которого откопал этот холуй из МИ6. Ну а если по дороге в Завик мы совершим какое-нибудь доброе дело, пусть оно зачтется как премиальные.

— Ах ты, старый хитрец! Крис?

— Присоединяюсь.

— Дама?

— Считайте меня в доле.

— О’кей.

Дохерти обратился к Хаджридже:

— Я думаю, десять человек как раз то, что нужно, так что если найдешь четверых или пятерых мужчин — мужчин, способных двигаться бесшумно и не впадающих в панику при виде кроликов, — было бы идеально.

Хаджриджа усмехнулась.

— Вы хотели бы с ними побеседовать? — спросила она.

— Нет...

— Зато они могут захотеть, — сказала она, направляясь к двери. — Я вернусь вечером, — добавила не оборачиваясь.

Вся десятка была в сборе. Сидели в ожидании в комнате четырехэтажного заброшенного здания, по очереди посматривая в прибор ночного видения на десятиэтажную башню в полумиле отсюда. Таких башен в отдалении стояло шесть штук, и со своей наблюдательной позиции люди воспринимали их как сборище гигантских кеглей. Три башни на заднем плане заглядывали через плечи двух посредине, а эти две возвышались над стоящей впереди одиночкой.