Дэвид Моннери - Боснийский ад

В гостинице, мило улыбаясь портье, она быстро узнала, в каком номере живут русские.

— Он их утром не видел, — сказала она. — Я думаю, они еще спят. Русские такие лентяи, — категорически заявила она.

—Давай для начала прихватим с собой Клинка и Даму, — сказал Дохерти, когда они пошли вверх по лестнице. — Если повезет, то численным перевесом мы их запугаем, чтобы выудить правду.

— А эти «Клинок» и «Дама», — спросила она, — это что, люди?

— Ну, насколько нам известно, — сказал Крис.

— Это прозвища, — сказал Дохерти. — Так их называют друзья.

Клинок как раз заканчивал бритье. Дама, как обычно, был погружен в чтение какого-то романа. Оба с радостью воспользовались предложением покинуть номер.

— Следовать моим инструкциям, — наставлял Дохерти, пока они поднимались еще выше. Русские жили на шестом этаже, в номере с окнами, выходящими на задворки гостиницы.

Дохерти постучал в дверь и подождал, не отвечая на вопрошающий изнутри голос. Когда дверь приоткрылась, он нажал на нее, оттесняя открывшего человека в комнату.

— Виктор? — спросил он.

Второй русский, сидящий на краю постели в окружении пузырьков с лекарствами, что-то резко спросил на родном языке.

— Вы кто? — перешел он на английский, когда ввалились и остальные четверо, оттесняя его коллегу к кровати. Клинок закрыл дверь и привалился к ней, ощущая себя персонажем из «Крестного отца».

Затем тот русский, что потемнее, признал Хаджриджу.

— Снова ты, — сказал он. — Мы ведь все тебе уже рассказали.

— Вы ей солгали, — сказал Дохерти. — Мы знаем, что вы солгали, — блефовал он, — а теперь нам нужна правда. — Он небрежным жестом сунул руку за отворот пиджака и вытащил из наплечной кобуры браунинг.

У русских, сидящих на кровати, широко раскрылись глаза.

— Кто вы? — снова спросил смуглый.

Дохерти проигнорировал вопрос.

— Мы хотим знать, где вы оставили женщину и американца, — сказал он. — Скажете правду, вас пальцем никто не тронет. Будете продолжать лгать... — Он пожал плечами.

— Как вы можете устраивать такое в гостинице? — полувыкрикнул светловолосый русский, словно оскорбившись за международную репутацию отеля.

— Это Сараево, — сказал Дохерти. — Мы туг можем делать все, что нам заблагорассудится.

— Мы оставили их в Бугойно, — сказал смуглый, и они оба уставились на Дохерти с вызывающим видом.

«Хаджриджа была права, — подумал Дохерти, — они лгали». Он задумался, насколько далеко готов зайти в том, чтобы силой выбить из них правду, и понял, что и сам не знает. Эта война уже повлияла на все его предыдущие взгляды.

Он мысленно покачал головой и задумался над следующей задачей. «Если они лгут, то почему? Чтобы скрыть собственное преступление? Сомнительно. Чтобы скрыть позор? Более вероятно».

— Мы заинтересованы только в том, чтобы отыскать эту женщину, — сказал он. — И все, что вы расскажете, останется между нами. Я обещаю вам это. И еще обещаю, что если вы не расскажете правду, то один из вас — ты, я думаю, — указал он на светловолосого, — вылетит из окна. И тогда твой друг, чтобы избежать подобной же участи, все равно все расскажет нам.

— Вы не сделаете этого, — сказал смуглый.

— Ребята, — сказал Дохерти, подзывая Криса и Даму и при этом отмечая встревоженное выражение лица Клинка.

Два сасовца схватили русского и поставили его на ноги.

Дохерти с каменным лицом наблюдал за происходящим. «Говори же, — мысленно взмолился он, обращаясь к русскому, — ну говори!»

Русского потащили к окну.

— О’кей, о’кей, я расскажу, — раскололась потенциальная жертва. — Нам сказали, чтобы мы оставили женщину...

Крис и Дама толкнули его назад на кровать и отвернулись, чтобы скрыть вздохи облегчения.

— Рассказывай все, — приказал Дохерти.

Светловолосый бросил укоризненный взгляд на коллегу и принялся излагать происшедшее.

— Ты знаешь это место? — спросил Дохерти у Хаджриджы, когда русский дошел в повествовании до контрольно-пропускного пункта.

— Да, — сказала она, не сводя злобного взгляда с двух русских. — В тридцати километрах на запад.

Наблюдавший за ней Клинок заметил одинокую слезу, скатившуюся по ее щеке, когда она услыхала о смерти американца, слезу, которую она даже не стала вытирать, а может быть, просто не заметила. Выражение лица ее не изменилось, словно та часть ее души, что горевала, не имела ничего общего с ее остальным «я».

Его вдруг поразило, насколько же она красива, и Клинок задумался, разве возможно в такой вот момент испытывать чувства, подобные желанию? Он вспомнил, как мать некогда говорила ему, что у него нежное сердце и это так странно, что он выбрал жизнь военного.

Русский закончил свою историю и поднял глаза, в которых таился немой вопрос: а вы бы что предпочли, смерть или бегство?

У Дохерти не было для него ответа. Он убрал браунинг и направился к двери.

Зато у Хаджриджи был.

— Трусы вы, — сказала она. — И не потому, что сбежали, а потому, что солгали мне о моей подруге. — Она повернулась и широким шагом вышла из Номера.

Все собрались в номере Дохерти и Клинка.

— И где она теперь может находиться? — спросил Дохерти у Хаджриджи.

Женщина глубоко вздохнула.

— Есть три варианта. Первый: она мертва. Второй: эти свиньи продолжают удерживать ее там же, где и захватили. Третий: они отправили ее в один из борделей в том районе. — Она провела ладонью по волосам, лицо ее выражало муку.

— А этих борделей, — мягко спросил Дохерти, — их много? Ты знаешь, где они находятся?

— Некоторые нам известны. Один в Висо-граде, что на границе с Сербией, и один в Во-госке, что расположена лишь в нескольких километрах от противоположного склона горы. Есть и много других. Сербы решили, что каждая мусульманская женщина должна выносить ребенка от сербов... — Она покачала головой, словно пытаясь отогнать мысль о том, что ее подруга находится в руках этих скотов.

— Можно как-то выяснить, куда она все-таки попала? — спросил Дохерти, размышляя, насколько далеко они могут зайти в этих поисках. Ведь такие поиски могут означать конец всей затеи. Но ведь это же поиски друга. «Да, — сказал он себе. — Но вот еще три человека, которые с ней ни разу даже не встречались. Может ли он рисковать их жизнями ради того, что имеет лишь косвенное отношение к их миссии?»

— Я попробую, — сказала Хаджриджа. — В город постоянно прибывают новые люди, и они всегда приносят с собой какие-то новости. Но что толку? Не можете же вы просто так вот отправиться и поговорить с ней.

— Если она в нескольких милях отсюда, можно попытаться, — сказал Клинок.

Час спустя Хаджриджа, Клинок и Дама обозревали внутренности того, что некогда было городским катком. Дохерти нехотя признал право на очередность двух других членов группы на выход во внешний мир. Ну а в качестве переводчика у них была Хаджриджа.