Дэвид Моннери - Боснийский ад

Джон и Нена Рив услыхали эту новость, сидя за кухонным столом у радиоприемника.

— Может быть, это означает мир, — сказал Рив.

Нена не согласилась, но вслух не высказалась. Когда дело касалось политики, Рив всегда проявлял просто детскую наивность.

Они жили в доме ее родителей, но, несмотря на родительское неодобрение, спали порознь. Постепенно она рассказала всю историю о том, что с ней произошло, причем скорее для того, чтобы выговориться самой, чем дать послушать ему.

Рив все понял и не стал обвинять ее в том, что она не сопротивлялась; он вообще ни в чем не походил на мусульманского мужчину. Наверное, она должна была бы быть благодарной ему за это, но именно такой реакции она и ожидала, если не большего.

Он же на самом деле не знал, как реагировать. Он нуждался в помощи, но не ведал, чем помочь себе, а ей только этого и надо было. «Он остался ребенком не только в политике», — вынуждена была признать она.

Нена посмотрела на него через стол, и он усмехнулся ей. «Ребенок, который спасает город», — подумала она.

«Солдатом быть непросто еще и потому, — думал Дохерти, — что своих товарищей ты считаешь самыми лучшими людьми, а в остальных людях видишь только плохое. И у тебя вырабатывается искаженный взгляд на человечество».

Оглядывая острова и возвышенности, контурами выступающие на фоне встающего солнца, он размышлял, вернет ли человечество себе общее ощущение красоты этого мира.

Вся семья возвращалась домой после затянувшегося уик-энда на острове Харрис в доме ушедшего на покой священника Лиэма Макколла. Им посчастливилось оказаться в редкие для Гебридов спокойные дни посреди вьюжной зимы. Дети смогли вдоволь набегаться по побережью, не рискуя быть унесенными ветрами на большую землю, и ночью засыпали тем крепким сном, который дает только свежий воздух. Ночью же трое взрослых могли спокойно посидеть и потолковать, попивая виски.

До этого Дохерти, сам не зная почему, неохотно рассказывал жене о том, что происходило в Боснии, но в коттедже Лиэма Макколла, в обществе двух людей, готовых слушать и чьим мнением он дорожил больше всего, он решился рассказать всю историю.

— «Земля сорвется с оси... коль по миру анархия пойдет», — пробормотал Лиэм, цитируя своего любимого Йейтса.

— Угу, — согласился Дохерти. — Вот в Боснии как раз оси-то я и не видел. — Он уставился в бокал с виски и сказал, удивляя себя самого: — Мне показалось, что и я потерял свою собственную ось, по крайней мере ненадолго.

— А я свою потеряла давно, — тихо сказала Исабель. — Но жить можно и без нее. И даже любить.

На секунду он ощутил потрясение, словно увидел перед собой образ мира, в котором не за что ухватиться. Но тут взгляд его встретился с таким же печальным взглядом Исабель.

И теперь, стоя на палубе парома, глядя на солнце, прыгающее по волнам, ощущая рядом с собою присутствие любимой и посматривая на бегающих по кораблю шумных своих детишек, он чувствовал, как исчезает образ того ужасного мира.

И только солнце светило все ярче, разгоняя тьму.