Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

Делать было нечего — Рублев ударил бедолагу. Ударил по-настоящему — жестко и безжалостно. Тот обмяк, упал. Рублев перешагнул через тело, пробормотав:

— Извини, приятель. Не до тебя!

Гордин прошел с фонариком коридор до половины, когда с лестницы клубком выкатился человек. Он вскочил на ноги, и стало ясно, что это — женщина. Судя по одежде — горничная. Гордин подумал, что это прекрасный объект для запугивания. Он направил свет себе в лицо и позвал женщину. Та повернулась. Пару секунд она соображала и переваривала увиденное. Потом закричала и бросилась обратно на лестницу. По-видимому, в кого-то там она врезалась, потому что крик захлебнулся в мягком продолжительном стуке. Ох и шлепнулись там!

Подполковник и его люди выбрались в коридор и попали в самое русло людской беготни. На втором этаже и так жило человек двадцать, а еще и с третьего набежало примерно столько же. И вся эта перепуганная братия носилась в разных направлениях и орала, сталкиваясь и опрокидывая друг друга. Грачев сразу получил локтем под дых, да так, что оказался на полу. И тут же ему наступили на руку с пистолетом. Судя по хриплым матюгам вокруг, остальным его людям было тоже несладко.

— Пробиваемся к лестнице! — заорал подполковник.

К сожалению, его совет был воспринят буквально не только оперативниками. Возле дверей на лестничную клетку немедленно возникла нешуточная давка, а оттуда валил густыми черными буклями зловонный дым, и соваться в этот дым не хотел никто. В общем, около выхода на лестницу образовалась чудовищная пробка, в тыльную часть которой уперлись оперативники.

Комбат добежал до лестницы и увидел, что дело плохо — из пролетов дымило, как будто туда по недоразумению открыли фабричную трубу. Судя по запаху, кто-то коптил там армейской дымовой шашкой.

Соваться в этот дым просто так было глупо. Борис ударил плечом в одну из ближайших дверей. Заперто. Он ломанулся во вторую и буквально влетел в номер вместе с женщиной, как раз собравшейся выбегать.

— Убивают! — заорала она.

— Кому ты нужна? — проворчал Борис, отталкивая ее и срывая с подушки наволочку. Слабая защита, но лучше, чем никакой. Пустив в ванной струю холодной воды, он намочил наволочку и снова выбрался в коридор. Возле лестничного пролета сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, зажал нос и рот мокрой наволочкой, зажмурился и очень осторожно вышел на лестницу, намертво вцепившись в перила, чтоб никакой шальной придурок не сшиб его с ног. Загреметь с лестницы в таких условиях — это гарантированный каюк. Если не шею свернешь, то задохнешься едкой гадостью из дымовых шашек.

Дым между тем расползался по коридорам. Это редкостная гадость — дымовая шашка. Она воняет так, что блевать будет даже тот, кто неделю ничего не ел. Будет выворачивать наизнанку непереносимыми спазмами, выхаркивать внутренности и желчь…

Кое-кто уже и начал. Кого-то сложило в пароксизме болезненного кашля, кто-то царапал горло ногтями, будто бы это могло принести облегчение.

Гордин спустился в подвал. Он точно знал: в дворницкой есть засада. Только не знал, это оперативники или салабоны в форме. Но кем бы они ни были, надо отдать должное — они оставались на месте. Из дворницкой слышались возбужденные разговоры:

— Полезет?

— Да хрен его, козла, знает! Будем готовы!

— Блин, он человек или нет?

— Перестань ныть! Как появится — стреляй. Гордин, усмехнувшись, полез в сумку.

Комбат спускался по лестнице и думал, что это один из самых больших подвигов, на которые он пошел в своей жизни. Чтобы в других обстоятельствах он так сделал. Хотя чего зарекаться. Вот сейчас делает — наверняка и в другой ситуации полез бы. Обстоятельства — вот что формирует наш образ действия.

Он надеялся только на то, что по лестнице вниз не ломанется кто-нибудь, кто примерно адекватен ему по весу. Тогда ведь можно перила не удержать.

Только подумал — и на тебе: на едва пройденную площадку, прогромыхав по ступенькам, кто-то скатился. И, судя по неприятному хрусту, не по-детски приложился. Что-то бедняга себе поломал.

Невидимый, отделенный от Рублева стеной дыма несчастный тоненько закричал. Так закричал, что даже было непонятно — мужчина это или женщина. Комбат силой удержал себя от идеи проверить, как он там. Как бы он там ни был, но сейчас ему не помочь. А где-то внизу есть тварь, которая за все это ответит, когда Рублев до нее доберется.

Все это время те патрульные и оперативники, что были снаружи, пытались разобраться с происходящим внизу. И беспомощно топтались у лестницы, не имея возможности зайти.

Гордин достал из сумки что-то напоминающее пластиковый банан. Дернув за кольцо, он бросил эту штуку в сторону дворницкой и стал считать до пяти.

Эта вещь носила поэтическое название «радуга». Действовала она так: вначале следовало шесть коротких вспышек красивых спектральных цветов. А после этого радуга полыхала белым, да так, что человек переставал видеть на добрых полчаса, даже если стоял на солнце.

Когда радуга сработала, из дворницкой закричали на три голоса, а кто-то пальнул из пистолета. Пуля взвизгнула, срикошетив о что-то металлическое. Гордин бросился в дворницкую.

Там было страшно: трое ментов в форме корчились на полу, зажав руками лица, и стонали. Гордин ворвался, ударил одного ногой, отшвырнул второго, достал ключи.

Комбат вывалился из дыма на первом этаже. Его кто-то схватил и повалил на пол. Рублев рванулся, но держали очень профессиональные руки!

— Отвалите, кретины! Он в подвале! — крикнул Борис.

Послышался удаляющийся топот. Судя по всему, теперь Бориса держали только двое.

Гордин осатанело тыкал ключом в скважину, рыча от ярости. Умом он понимал, что ключ просто не подходит, что замки кто-то поменял, ничего не сказав начальству, но эмоции не так-то просто удержать!

Наконец, потеряв несколько драгоценных секунд, он успокоился. И понял, что теперь ему предстоит обратная дорога через холл, где полно народу. Ну что же, тем хуже для народа!

Он вытащил пистолет и поставил на огонь короткими очередями.

Второй рукой снял гранату, сорвал кольцо. Пошел к лестнице наверх. Перед выходом на площадку остановился и швырнул гранату.

Из семи человек, бежавших брать Матроса в подвал, не осталось целым никого. Трое первых погибли мгновенно, приняв на себя основной удар взрывной волны и осколков.

Гордин пробежал мимо них, стрелой пронесся мимо холла, отметив, что возле администраторской идет непонятная возня. Он на всякий случай дал туда короткую очередь, а потом швырнул вторую гранату на лестницу. Громыхнуло, а сверху закричало несколько голосов.

Комбат рванулся, когда над их головами просвистели пули. Оперативники, матерясь, не отпускали. Но когда на лестнице взорвалась граната, когда по всему холлу раскидало обломки досок — руки ментов ослабли. Рублев рванулся еще раз, и его не удержали.