Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

На то, чтобы обходиться с этими ребятами гуманно, не было времени. Комбат саданул одному в подбородок открытой ладонью, тот отлетел и упал спиной на журнальный столик. Второму Рублев выбил колено. И побежал за Гординым.

Граната позволила подполковнику и его людям прорваться на лестницу — после взрыва внизу перепуганная толпа рванула в противоположном направлении, а кое-кто, судя по хлопнувшим дверям, даже спрятался в подъезде.

Гордин пробежал до приемной, миновал ее и, оказавшись в директорском кабинете, подхватил там кресло и бросил в окно. Потом прыгнул следом. И побежал прочь по гостиничному двору, не разбирая дороги.

Комбат отстал от него секунд на пять — очень осторожно пробирался по кабинетам, опасался пули в упор или еще какой гадости. Но вот и он выскочил. Огляделся, прислушался. И побежал туда, где в свете фонаря мелькнула полосатая тельняшка.

Гордин мчался к условленному месту. Он уже хотел было сбавить темп, но тут оказалось, что за ним кто-то бежит. Шестым чувством Сергей понял, что это не милиционер, не оперативник. Это скорее всего тот отмороженный жилец, про которого ему говорили.

Ну что же, его еще ждет неприятный сюрприз, но не здесь и не сейчас. А к Сергею уже подъехала машина, и раздался знакомый голос Ивана:

— Ну, ты и пошумел! Я здесь слышал, что ты там вытворяешь.

— Жизнь заставит, — ответил Гордин.

Комбат только и мог, что бессильно смотреть вслед уезжающей легковушке.

Подполковник смотрел по сторонам и чувствовал себя попавшим на войну. По всей гостинице висел мерзкий серый дым, от которого нестерпимо хотелось кашлять. Холл был завален битым стеклом и обломками. Вылетела половина стекол в дверях и окнах главного входа. Судя по доносившимся причитаниям, здесь было немало покалеченных.

— Ну что, мать вашу? Мертвый матрос! Привидение с того света? — орал Грачев, размахивая руками.

Те, кто еще был в состоянии слушать, слушали. Никто не возражал, не перебивал. Было просто бесполезно. Подполковник схватился за голову, присел на корточки и сказал:

— Помощь вызывайте. Врачей! Тут у нас трупов и калек — как на том пароходе!

Комбат перевел дух. Конечно, он не собирался бежать за машиной. Это было бы в духе какого-то глупого боевика. Что же, приходится признать: преступники оказались отнюдь не идиотами и сумели провести и наказать буквально всех.

Он собрался возвращаться в гостиницу, но тут пришла новая мысль: а ведь все это шоу — это отвлекающий маневр, только по случайности превратившийся в Армагеддон. Изначально не планировалось ни стрельбы, ни гранат. Только обесточить гостиницу, надымить, а потом свалить через дворницкую.

Значит, где-то есть настоящая жертва.

Комбат подумал, что ею может стать Анна. И что там этот оставленный на охрану мент? Если уж тут один человек прошел через целую толпу! Его и не заметят.

Рублев прикинул, что сейчас творится в «Арбате». Нет, соваться туда не следовало ни под каким предлогом. Сейчас с ним разговаривать не станут — отдубасят как сидорову козу — и все! Лучше прийти завтра. А пока проверить, что с Анной.

Он вспомнил, что с собой не имел денег. Это лишало его возможности поехать на такси. Но, в принципе, Анна жила не так и далеко. Рублев прикинул, что минут за тридцать он до нее доберется. Он еще не забыл, что такое ночные марш-броски.

Размеренно дыша и шепча под нос ритмичный стишок, Комбат побежал по улице.

У подъезда Анны он остановился и перевел дух. Как бы то ни было, но являться запыхавшимся как пацан к своей женщине — это дурной тон. Наконец он нажал на кнопку домофона. После нескольких гудков в динамике раздался заспанный голос:

— Ну кто там?

— Это я, Борис!

Несколько секунд было тихо, потом тот же голос, но уже более бодро повторил:

— Кто? Какой Борис?

— Рублев, Аня! Это я.

— Ой, проходи! — воскликнула Анна.

Она встретила Комбата на выходе из лифта. Бросилась к нему на шею, обняла, потом отстранилась и поморщилась:

— Ты пахнешь, как бедный погорелец. Что там у вас произошло?

— Давай, может, пройдем? Потом уже расскажу!

Она пропустила его в квартиру и немедленно загнала в ванную, успев сообщить, что мента из охраны срочно вызвали в гостиницу полчаса назад. Комбат ответил, что иначе и быть не могло.

Он принимал душ, когда снова загудел домофон. Комбат, не переставая мыться, стал слушать. Анна открыла кому-то дверь, что-то сказала, и снова щелкнул замок. Рублев ополоснулся, вытерся, надел предложенный ему махровый халат и в таком идиллическом виде вышел к девушке.

— Кто приходил? — спросил он.

— Ты не поверишь, но это снова были из милиции. Убеждались, что я жива. Я для подтверждения помахала им рукой и послала к чертям. Так ты расскажешь, что случилось?

— Расскажу, куда же я денусь. Сегодня наш матросик разнес в хлам половину гостиницы.

— Серьезно? — побледнела Анна.

— Почти. Гостиница-то цела, но он спалил проводку, взорвал на лестнице гранату, устроил дымовую завесу. Короче, оторвался за все годы спокойствия и бездействия.

— Господи. — прошептала Анна.

— А я за ним гнался, мог поймать, если бы был расторопней. Кстати, знаешь, как он ушел?

— Через дворницкую? — спросила Анна.

— Нет. Через твой кабинет и кабинет директора! У него были ключи, он их заблаговременно открыл. а вот через дворницкую он уйти бы не смог — я там поменял замки, и ключей не было ни у кого. Собственно, именно потому он и устроил такой погром.

— Ты цел? — спросила Анна.

— В общих чертах. Несколько ушибов не считаются.

— Пошли спать, — сказала она.

Ущерб, нанесенный гостинице, нельзя было недооценить. Собственно, «Арбат» напрочь утратил товарный вид. Главный холл превратился в что-то среднее между лунным пейзажем и руинами Сталинграда на второй день после эпохального сражения. Двери в жилое крыло прекратили свое существование, на месте аккуратного проема зиял прямоугольный пролом в стене. Из него все еще продолжало дымить — шашки тут накоптили на много лет вперед. На лестничном пролете первого этажа, в месте, где разорвалась граната, виднелся сквозной пролом — тонкий бетон ступенек не был рассчитан на такие приключения.

На всех четырех этажах лестничной клетки не осталось ни одного целого стекла.

Коридоры, большая часть номеров и подвал были завалены обломками ламп. Кое-где, прямо над проложенными в бетоне проводами, штукатурка потемнела. В паре мест распределительные коробки горели с такой температурой, что потекли стены, застыв причудливыми наплывами.

Не менее жалкое зрелище представляли люди. Постояльцы толпились компактными группками в коридорах — испуганные, одетые во что попало, обсуждающие между собой то, что произошло этой ночью. Каждый из них уже был не рад, что решил поселиться в этой гостинице.