Иван Стрельцов - Диверсионная команда

— Кстати, одно из главных условий — не разделять группы — было не чем иным, как ловушкой для дураков. В боевой обстановке для спецназа нет условий, а есть реальность, и надо действовать в соответствии с ней. К сожалению, кроме тебя, капитан, этого никто не понял.

Генерал Еременко замолчал, у капитана вопросов не было, он тоже молчал.

— И еще, лучший отзыв от своего наблюдателя получил только ты. Капитан Луч тебя характеризует как волевого, быстро ориентирующёгося в меняющейся обстановке и применяющего нестандартные, но эффективные решения. Вот почему выбор пал на тебя.

Игорь по-прежнему молчал, обдумывая услышанное, в горле пересохло.

— Кроме того, сейчас генерал-лейтенант Хрящ пишет рапорт на имя командующего сухопутных войск, почему он в одном месте собрал ключевые объекты руководства связи и тактический ракетный комплекс. Хотя и так ясно, он думал, что за бетонными стенами «зоны» укроет их от диверсантов. А вот не получилось. К тому же, если на разборах учений выяснится, что твоя группа делилась, Хрящ потребует отменить результат комиссии, а эта склока никому не нужна. Так что, — подвел итог генерал-полковник, — сегодня вечером, Игорь Саныч, отбываешь в Москву.

Игорь снова посмотрел в окно вагона, впереди показались первые строения Белокаменной: пора было собираться...

На Ярославском вокзале толчея, шум. Капитан Волин, держа в левой руке небольшой чемоданчик, вышел из вагона последним. Его никто не встречал, и торопиться было некуда. Но к своему удивлению, Игорь увидел на перроне прапорщика общевойсковика.

— Капитан Волин? — спросил тот, прикладывая руку к козырьку. — Прапорщик Динисенко, имею письменное предписание доставить вас в управление. — Документ был солидный, с печатью строевой части Генштаба, Волин безразлично пожал плечами и сказал:

— Поехали.

Быстрым шагом Динисенко направился к выходу, он ловко орудовал локтями, прокладывая путь капитану в людском море. Москва в начале осени была такой же, как и год назад, и два: душной, пыльной, с раскаленным асфальтом и вечно спешащими москвичами. Рассматривая столицу через окно служебной «Волги», Волин не ощущал того сожаления, которое испытал в прошлый свой приезд. Засилье западной рекламы на московских улицах ему не казалось уничтожением русской самобытности. Прапорщик мастерски обгонял другие машины, запросто «подрезал» иномарки, не обращая внимания на угрюмые рожи «новых русских» в них.

Волин за свою армейскую жизнь привык к переездам. Но в этот раз экстренная командировка в Москву смущала.

«Неужели направят в «горячую точку»?»— думал капитан.

Давным-давно, когда еще гибли пацаны в военной форме под безжалостными лучами солнца в Афганистане, когда в Нагорном Карабахе армяне и азербайджанцы взялись за оружие, а в Фергане пролилась кровь невинных людей, каждый раз лейтенант, а затем и старший лейтенант Волин писал рапорта. В них доказывал командованию, что он отлично подготовленный офицер и что его место там, где льется кровь и свистят пули. Ответ же на эти рапорта всегда был один и тот же:

«Вас вызовут, когда это будет необходимо». А в последний раз и того круче: «Хочешь, старлей, получить капитана, перестань марать бумагу. Журналист!»

И он перестал писать, продолжал повышать ратное мастерство, до одурения стрелял изо всех видов оружия, «натаскивал» подчиненных в спортзале, прыгал с парашютом, до кровавых кругов перед глазами совершал марш-броски в любую погоду и ждал своего часа.

«Может, пришло мое время?» — гадал Волин.

Генштабовская «Волга» въехала во внутренний дворик многоэтажного белого дома, в здание Главного развед-управления Генерального штаба, которое московские острословы прозвали звучным вражеским словом «Пентагон». Проверка документов у Волина заняла не более двух минут, прапорщик на КПП, похожий на водителя Динисенко, как оловянный солдатик на своего собрата, певучим южным голосом прогудел, найдя фамилию капитана в списке допуска:

— Можете проходить, кабинет 302, третий этаж.

На третьем этаже было множество черных лакированных дверей с золотыми табличками, здесь толпились такие же, как Волин, откомандированные офицеры. Кабинет с табличкой на двери «302» находился в самом конце коридора. Игорь костяшками пальцев постучал в дверь.

— Войдите, — раздался из-за двери голос.

За столом в кабинете сидел широкоплечий военный с погонами полковника. Форма на его атлетической фигуре сидела как влитая. На богатырской груди, кроме гвардейского значка и «колодки» с юбилейными медалями, красовались еще значок суворовского училища и значок парашютиста. Голубоглазый блондин с мужественным лицом, он был как бы эталоном высшего офицерского состава армии. Портрет Дмитрия Донского на Куликовом поле за его спиной дополнял имидж будущего военачальника.

— Капитан Волин, — Игорь хотел доложить по полной форме, но полковник его остановил.

— Садитесь, капитан, — сказал он, указывая на кресло перед столом.

«Да он, пожалуй, мой ровесник, — неожиданно поймал себя на мысли Игорь, — и, судя по наградам, о войне знает ровно столько, сколько и я, а вот уже полковник...»

Неосознанно взгляд Волина остановился на значке парашютиста, в центре которого над эмалевыми стропами сияло золотом число «500». Как же пятьсот прыжков, тоже мне парашютист-любитель. Небось все прыжки совершались днем при безветрии с высоты восемьсот метров с доходяги «Ан-2», как говорится, в свое удовольствие. Наверное, понятия не имеет, что значит прыгать затяжным с десяти тысяч, когда кислородная маска к морде примерзает. Или ночные прыжки при сильном ветре, когда в темноте не знаешь, куда тебя несет — на опоры высоковольтных проводов или на железнодорожную линию, но точно знаешь, что точку приземления проскочил.

Со значка взгляд капитана сполз вниз и остановился на руках полковника. Длинные пальцы с розовыми, почти как у младенца, аккуратно подстриженными ногтями. Волин сравнил их со своими, где под бледно-белыми ногтями чернела намертво въевшаяся в кожу оружейная смазка. А загрубевшие пальцы скорее напоминали корни дерева. Да, хорошо иметь где-то наверху «волосатую лапу» — без проблем карьеру сделаешь. А что этот полковник знает о службе в армии и тем более в разведке? Небось знает только понаслышке, как пройти в расположение противника, как «пеленать» «языка» или как на пятидесятикилометровом марш-броске жопу до крови стереть, а после еще штурмовать полосу препятствий с боевыми стрельбами и рукопашным боем. Ничего этого он, конечно, везунчик, выдвиженец «волосатой лапы»...

— В Средней Азии были? — спросил полковник.

— Так точно. В восемьдесят девятом учения «Тамерлан», — отчеканил Игорь.