Иван Стрельцов - Диверсионная команда

Держать резиденцию Д’Олэнторна в окружении своих солдат он решил сразу, как только привез Фишера в Кабул. Если кому и будет уплачено за убийство англичанина, то только ему. Хорошо, что Д’Олэнторн оплатил смерть янки.

— О’кей, — как будто отгадав мысли советника, безразличным голосом произнес сэр Чарльз...

Вставив в чехол на груди свой нож, Волин направился обратно к ущелью. Он шел, качаясь, как пьяный, в голове шумело, тело было словно чужое. За спиной капитана Кадыров и Ковалев склонились над трупом афганского начальника. Гога быстрым и ловким движением снял с ремня кожаную кобуру от «кольта» и позолоченные ножны кинжала, который еще был зажат в руке Расулэ. После этого он обыскал труп, вытащив из-за пояса большой кошелек, расшитый арабскими письменами. В кошельке оказалась крупная сумма в афгани. Все банкноты были помятые и прилично засаленные. Ковалев удивленно присвистнул. А потом с безразличием бросил деньги на труп.

— Почему не берешь? —удивленно спросил Кадыров.

— Что я, мародер? — пожал плечами Гога.

— В другие времена на этот вопрос смотрели совсем иначе.

— Когда это было, — хмыкнул отставной курсант, извлекая из-под халата расшитый бисером замшевый кисет. В кисете оказался душистый табак и курительные принадлежности. Ковалев широко улыбнулся.

— Это — другое дело.

После тщательного обыска убитого оба, подобрав свое оружие, направились вслед за капитаном. Волин вошел в ущелье, и его глазам предстала жуткая картина недавней рукопашной схватки. Повсюду лежали в самых невероятных позах убитые. Их рваные одежды были залиты кровью, у некоторых были раздроблены черепа, обезображены лица, другие лежали в лужах крови, их пальцы намертво вцепились в обломки горной породы.

«Ну прямо-таки картина Васнецова «После битвы с половцами», — подумал капитан, перешагивая через труп душмана.

Он лежал кверху лицом и смотрел в небо остекленевшими глазами. Его заскорузлые руки были прижаты к распоротому животу. В самой гуще недавнего побоища виднелась фигура мичмана Лебедева. Подобно стервятнику, он сидел перед изуродованным трупом того душмана, что всех без разбору дерущихся крыл пулеметным огнем и отборным русским матом. Руки Лебедева были в крови, но он, не обращая на это внимание, продолжал рвать на теле убитого тельняшку, отбрасывая лоскуты в сторону.

— И зачем тебе это надо, Михал Михалыч? —удивленно поинтересовался Волин.

— Не хер позорить символ славы нашего флота, — продолжая свое занятие, буркнул мичман.

— А чего же ты с того «хачика», которого в крепости снял Чечетов, не рвал тельник?

— Тот парень, конечно, враг, он взял оружие и воевал против нас за свою какую-то идею, за свои убеждения. А убеждения следует уважать, даже если они ошибочны. Да и к тому же, может, он на флоте срочную служил. Одним словом, враг — не худшее из зол. Самое страшное — это предатель. Тем более что этот не только присягу нарушил, но и веру предал, — ткнув ногой труп, мичман брезгливо сплюнул. — Тьфу, мать твою, христопродавец.

Волин дошел до того места, где бросил свой пистолет. «Стечкин» с расколотым прикладом-кобурой валялся между корней. Капитан поднял оружие, отстегнул от рукоятки обломки приклада. У подножья горы, где располагалась засада спецназовцев, он увидел своих бойцов. Одни лежали, другие помогали перевязывать друг другу раны. Среди темно-серых красок ущелья неестественная белизна бинтов резала глаза. Сунув «стечкин» в карман брюк, он направился к раненым.

Уже издалека Игорь заметил, что у пятерых из лежащих среди камней руки сложены на груди, а лица прикрыты какими-то лохмотьями. Лицо Сергея Назаренко было запачкано пылью и пороховым дымом, на оттопыренных ушах запеклась кровь —явный признак контузии. Рядом с пулеметчиком сидел снайпер. Сняв рваный бушлат и разорвав левый рукав, Иванников с трудом бинтовал правой рукой простреленную левую. Бинт быстро пропитывался кровью, делая белоснежную марлю алой. Возле ног Ивана полулежал Астахов. У него была перевязана голова, плотная повязка закрывала лицо от макушки до левого глаза. Голый живот был плотно обернут бинтом, на правом боку выступала кровь. Подойдя к трупам, капитан спросил:

— Кто?

Продолжая перевязывать руку, Иванников перечислил фамилии погибших:

— Исаев, Воробьев, Назаренков-младший, Цыганенко, Колычев, Бесчаснов, — на минуту снайпер замолчал, зубами разрывая конец индивидуального пакета надвое, делая из него концы для завязки. Волин помог ему, а он продолжал: — Воробьева и Назаренкова накрыло при минометном обстреле. Володька Исаев попал под пулемет того придурка, что крыл нас матом. Эта сука и меня зацепила. Серегу Цыганенко ткнули ножом в спину, а потом перерезали горло. Сашку Колычева — штыком в сердце. Валик Бесчаснов напоследок покуражился, вокруг него восемь трупов валялось и еще пятеро раненых пытались уползти, но и его достали, весь порезанный, — в голосе снайпера слышалось восхищение мужеством товарища.

— Это кто? — спросил Игорь Волин, указывая на лежащего рядом с трупами. Грудь раненого нервно вздымалась, лицо залито кровью, а верхняя часть головы была превращена в кровавую кашу.

— Воробьев, — тихо проговорил Иван и тут же, сплюнув себе под ноги, со злостью добавил: — Попал Колян под взрыв собственной гранаты, мать ее так, «лимонки».

— Что с Назаренковым? — как можно спокойнее спросил капитан.

— Мина угодила прямо под их «утес». Ваську наповал осколком в висок, Серегу контузило и засыпало щебенкой. Он в беспамятстве выбрался, откопал брата, а тот мертв. В таком состоянии мы его и нашли у разбитого «утеса».

— А с тобой что, Костя? — спросил Игорь, обращаясь к Астахову.

— Да понимаете, товарищ капитан, что-то мне не повезло. «Духи» кодлой на меня накинулись, думал, совсем кранты. Одного я замочил финкой, уже хотел второго навернуть кулаком, как-никак мастер спорта по самбо, а он меня, сволочь, автоматом по кумполу. Хорошо, что стволом. А если бы прикладом, расколол бы, как грецкий орех. А другой, паскуда, в брюхо нож сует, едва увернулся, зацепил по касательной. Хорошо, Гога подскочил, вдвоем мы их быстро заделали.

Подошли Кадыров, Лебедев и Ковалев. Тяжело вздохнув, мичман грузно присел на камень возле умирающего Воробьева.

— Что будем делать, командир? — прохрипел своим прокуренным голосом Лебедев.

— Прежде всего, надо похоронить наших мертвых, — произнес Волин.

— Это после, — буркнул мичман, — пусть преставится сперва Воробьев, недолго ему осталось мучиться.

Игоря покоробило это ожидание смерти еще живого человека. Но он признал, что в этом есть жесткая необходимость.

— Надо найти место под захоронение, — произнес он и, немного подумав, добавил: — И наверное, вывести из строя брошенное душманами оружие.