Александр Тамоников - Тайна пленного генерала

Вездеход загнали в лес, сами спешились. Огни фонарей блуждали по скоплениям голого кустарника, по ковру из сырого хвороста. Дряхлые осины переплетались ветками. Разведчики шли осторожно, природных ловушек хватало. Берегли дыхание, несли по очереди громоздкие пулеметы. Глеб постоянно сверялся с компасом, на коротких привалах припадал к карте, высчитывая пройденное расстояние…

С того дня, когда мобильные соединения Группы армий «Центр» окружили под Вязьмой несколько советских армий, прошло больше трех недель. Поражение было сокрушительным, немецкая разведка сделала все, чтобы сбить с толку советских стратегов, пустить их по ложному пути. Направление главного удара оказалось вовсе не на дороге Смоленск – Москва, как ожидали наши. Танковые колонны ударили южнее и севернее, смяли редкие порядки Красной Армии и к 7 октября замкнули кольцо под Вязьмой. Вырваться удалось лишь небольшим группам.

Красная Армия потеряла сотни тысяч человек – убитыми и пленными. Немцы были в растерянности: куда девать всю эту беспомощную человеческую массу? Пленных расстреливали, угоняли на запад, держали в построенных на скорую руку концентрационных лагерях.

Можайская линия обороны оказалась не готова, и на всем протяжении от Вязьмы до столицы практически не осталось советских войск. В Москве вспыхнула паника, которая продолжалась несколько дней, пока власти не взяли ситуацию под контроль.

Положение на фронте было катастрофическим. Для латания дыр бросали едва сформированные дивизии московских ополченцев, курсантские отряды – они погибали полностью в первых же боях.

Лейтенант Шубин и несколько человек из его взвода полковой разведки неделю плутали по Вяземским лесам в поисках следов своей дивизии. В итоге нашли. 303-ю стрелковую дивизию ожидала та же участь, что и большинство окруженных войск. Но полковнику Моисеевскому удалось прорваться с несколькими сотнями красноармейцев, осесть в лесах восточнее Вязьмы. С ними были гражданские, много раненых. Лида Разина, которую Глеб уже и не чаял увидеть живой, оказалась в их числе. Санитарному поезду не удалось прорвать кольцо, большинство раненых погибло, но небольшая группа пробилась к лесу, где и встретилась с бойцами Моисеевского.

В последующие дни отряд пополнялся выходящими из окружения группами, прибыла сотня штыков под командованием батальонного комиссара Ухтомского. Но это уже была не регулярная часть. Пять сотен бойцов, бабы, дети, полторы сотни больных и раненых – это был какой-то неповоротливый табор.

Каратели сжимали кольцо, пришлось уйти на северо-восток, путая следы, – в Чановский бор. Там, в окружении болот, полковник Моисеевский выстроил себе новую базу. Связь с Большой землей поддерживалась – руководство группы было в курсе дел на фронте.

Попытки пробиться не имели успеха, и Москва отдала приказ засесть в лесу и заняться партизанской деятельностью. В тылу немецких войск работы хватало – громить склады и казармы, уничтожать коммуникации, колонны с горючим и продовольствием.

За три недели партизаны провели десяток акций. Был уничтожен едва сформированный взвод полиции; освобождена группа вяземских евреев, которых не успели расстрелять; ликвидирован склад ГСМ, взорвана подстанция, от которой питался военный аэродром в Сосновке.

Дважды разведчики Шубина устраивали засады на дорогах, брали высокопоставленных офицеров вермахта, допрашивали, а потом секретные данные отправлялись в Москву. Выжившие в котле Шубин, Кошкин, Шперлинг, Курганов стали костяком разведки полковника Моисеевского. Глеб добавил еще несколько человек, сформировал из них отделение – по принципу «лучше меньше, да лучше».

Полковник Моисеевский выделил своему начальнику разведки отдельную землянку, и теперь в нее частенько захаживала Лида. Сначала смущалась, норовила быстрее прошмыгнуть, прятала лицо под платком. Потом перестала таиться, но все равно смущалась, ловя на себе заинтересованные взгляды окружающих. Однажды осталась на ночь, а сбежала под утро, когда бодрствовали только часовые. Через сутки опять заглянула на ночь, и это вошло в привычку. Никто не осуждал, но глядели косо – больше завидовали, чем попрекали. «Нехорошо это, Глебушка, – вздыхала Лида, гнездясь под бочком. – Ведем себя бесстыдно, а ведь мы даже не женаты. Люди смотрят, что попало думают». «Так давай поженимся, кто бы возражал», – отвечал ей Шубин, борясь со сном. «А кто нас распишет? – смеялась Лида. – Полковник Моисеевский? Это не в его полномочиях. Забежим в загс ближайшего села, попросим полицаев отвернуться? Слушай, у нас же поп Василий есть, – осенило Лиду. – Позавчера прибыл из Елизаровки, фрицев перестрелял, когда они поджигать его церковь пришли, и с автоматом – к нам. Вот поп Василий нас и обвенчает, решено».

Это была шутка, подобного новаторства никто бы не оценил. Да и не считался бы этот брак настоящим. Но слушок о предстоящем бракосочетании пошел в народ, разведчики уже не косились на Лиду, украдкой пробирающуюся в землянку.

Партизанская вольница выдалась недолгой. Для проведения акций бойцы совершали затяжные переходы. Орудовать под носом у фашистов было самоубийством.

В последнюю неделю решительно не везло. Засада на колонну, перевозящую провиант, обернулась неудачей. Охраны оказалось больше, чем думали, в каждой машине работал пулеметчик. Наши откатились, потеряв четырех человек.

Контакт с партизанами соседнего района также не удался. Группа прибыла на встречу со связником в деревню Выселки и вступила в кровопролитный бой с озлобленными полицаями. Троих убила, семерых потеряла – что было равносильно разгрому.

Среди местных нашелся предатель, сообщил в комендатуру. Складывалось впечатление, что над отрядом Моисеевского нависли тучи. Линия фронта сместилась на восток, но представляла ломаную линию с переменными впадинами и выступами. Отступающие войска дрались с упорством обреченных.

В конце октября пала Можайская линия обороны, бои шли в семидесяти километрах от Москвы. На других участках ситуация менялась каждый день. Немцы обходили столицу с севера и с юга, бои велись практически везде с разной интенсивностью.

Конец октября ознаменовался проливными дождями, тотальной распутицей. На участках фронта, где не хватало проходимой техники, немцы буксовали. 43-я армия генерал-лейтенанта Голубева внезапно провела маневр и остановила продвижение противника на рубеже реки Нары, западнее захваченного Наро-Фоминска. Отдельные части вышли к реке и захватили плацдармы.

Два полка форсировали Нару и закрепились на ее берегу. Попытки противника сбросить их в реку успеха не имели. Красноармейцы держались под шквальным огнем, зарывались в землю. Потрепанные подразделения получили подкрепления и покидать район не собирались.