Александр Тамоников - Рейд ценою в жизнь

- Не стреляйте!.. Это мы!.. - ответили хором.

Группу догнали через несколько минут.

- Все живы – здоровы? - бросился навстречу Герасимов, белели зубы в темноте, улыбка цвела до ушей. - Ну и наделали вы шороху, товарищ лейтенант. Пусть знают наших!

- С пленным порядок? – Шубин отстранил разведчиков.

- Про нас, товарищ лейтенант не спрашивает, - засмеялся Мостовой. - Немчура для него важнее.

- С вами-то что сделается? - отмахнулся Шубин. - Считай фарфоровую вазу к нашим несём - не дай Бог разбить.

Пленённый майор сидел привалившись к дереву, по обострившемуся лицу ползли тени, тёмные круги образовались под глазами. Это был уже не тот самоуверенный вояка, что несколько часов назад плескался в пруду. Он тяжело дышал, прикрыв глаза, бледное лицо лоснилось от пота, сил выражать презрение уже не было.

- Экстерьер, конечно, так себе, - ухмыльнулся Глеб. - Но хорошо, что цел.

- Гадина фашистская! - процедил Вожаков. - Он во всём виноват - вёл бы себя прилично, ничего бы не случилось. Легче стало, герр майор? - Вожаков в сердцах пнул пленника ногой.

- Как же мы эту машину про воронили, а, товарищ лейтенант? - посетовал Шлыков. - Откуда ни возьмись… Как в сказке… Мы же наблюдали - никого не было.

- Значит за холмом стояли с погашенными фарами, а потом тронулись, - объяснил Глеб. - Прозорливее надо быть.

- Чего?.. - не понял Вожаков.

- Забудь. - оскалился Герасимов.

Передохнув пару минут, группа тронулась в путь. Погони не было, но нутром ощущалось что-то недоброе. Начиналось болото и сходить с тропы уже было опасно, почва под ногами угрожающе прогибалась, липкая гуща цеплялась за сапоги, отпускала с неохотой. Свет фонарей вырывал из темноты подкрашенные ряской окна, от которых стоило держаться подальше - скорость упала до минимума. Пленник получил инструкции как себя вести, если не желает оказаться на том свете. На самоубийцу он не тянул, но с импульсивными выходками у герр Хольцмана всё было в порядке. Он молча выслушал, промолчал, руки майора оставались связанными.

Восемь человек тянулись через болото, фонари прикрепили к одежде, орудовали слегами. Хольцман все же сошел с тропы, видимо, нечаянно, испуганно крикнул, когда нога провалилась в жижу. Его схватили, вдвоём на силу вытащили, спасли почти утонувший сапог. С немцем возились как с маленьким ребенком, даже пропало желание бить его по затылку. За пятнадцать минут прошли не больше двухсот метров.

Мерзкий свист накрыл с головой - мина грохнулась в болото, метрах в тридцати правее, взрывом разметало болотную тину, окатило с головой. Шлыков навалился на Хольцмана, вынудил того лечь. Взорвались ещё две мины, примерно в той же области, одна чуть ближе.

- Ложись!.. - крикнул Шубин. - Миномётную батарею подвезли, черти.

Скорее всего это была мобильная миномётная батарея, такие перевозят в кузовах трёхтонных грузовиков, с этих же машины ведут огонь. Работали три миномёта, снова грохало теперь уже слева - падали деревья, рвался кустарник.

- Проскочим товарищ лейтенант крючковому с тобой если побежим мосты удастся…

Словно в ответ на его сомнительное заявление батарея ударила с перелетом - мины упали метрах в сорока по курсу, затрещали падающие деревья.

- Ни с места!.. - скомандовал Глеб. - Не шевелится!.. Прижмитесь к земле, заройтесь в эту чёртову жижу. Шлыков, следи за нашим другом - теперь ты за него отвечаешь.

Начиналось что-то непотребное: миномёты били по площади - о местонахождении целей миномётчики могли только догадываться, но они почти угадали - высчитали время и примерно пройденное расстояние. Взрывы гремели на ограниченном участке болота, терзали чахлую растительность, слушать свист падающей мины было настоящим испытанием - к этому невозможно привыкнуть. Всякий раз, когда раздается такой свист - душа уходит в пятки, а тело цепенеет. Невозможно определить по свисту куда упадёт эта смерть.

Разведчики лежали на тропе, нагребая на себя ветки, тягучую жижу, прятали головы в грязь, словно страусы, зарывались в песок. Гремело везде и совсем рядом. В какой-то миг почудилось, что взрывы отдаляются, появилась надежда, но опять бабахнуло под носом, словно под лавину попали - затрещало голое дерево, стоящее в паре метров, переломился ствол и вся махина стала падать на тропу, где лежали люди. Охнул Багдыров, откатился, но всё же попал под удар, что-то хрустнуло - красноармеец взвыл от боли.

- Рахат, ты ранен? - прокричал Глеб.

- Товарищ лейтенант… - голос бойца дрожал, срывался. - Дерево мне руку сломало.

- Рахат, не шевелись. Это не самое страшное.

- Я уже понял, товарищ лейтенант. Знаете, как больно…

Обстрел продолжался несколько минут - людей засыпало ветками, облило жижей, задыхался и кашлял Герасимов - похоже нахлебался. Обстрел прекратился также резко, как и начался, видно у немцев закончились боеприпасы, но нет. Далеко впереди взорвались ещё несколько мин, окончательно стало тихо. Грязевая ванна вышла первосортной - куда там бальнеологическому курорту. Шубин поднялся, схватившись за ствол корявого деревца.

- Все целы? - голосовые связки отказывали, кашель зажимал горло.

Народ в разнобой отозвался - уцелели все, бог миловал. Просто чудо! А ведь всех могло накрыть одной минной разум.

- Я не цел… - пожаловался Богданов.

- Так внезапно всё… - пожаловался Бурмин. - Не пикнуть, не пукнуть.

- Это только хорошие вещи делаются долго, - назидательно изрёк Мостовой. - А всё плохое происходит быстро. Уж простите за философию.

- Да пошёл ты, со своей философией, - завозился Вожаков, подполз к пленному.

Господин майор свернулся в позу эмбриона и мелко подрагивал.

- Эй, как вас там… - потряс его за плечо разведчик. – Смотри-ка – дышит, глаза бегают. Жив наш упырь, товарищ лейтенант. Жив и уже готов давать показания в штабе дивизии. Глянь-ка мужики - снова ругается.

- Ага, умиляйся над ним – умиляйся… - проворчал Бурмин. - Только руками не маши, а то откусит по локоть.

Пострадавший Багдыров попытался перевернуться, жалобно застонал, ствол паданца он с себя сбросил, но своё чёрное дело тот уже сделал. Правая рука была сломана в районе лучевой кости, попытки прощупать повреждённое место - вызвали яростное сопротивление, перелом по счастью был закрытым.

- Теперь нам точно спешить некуда, - подытожил Герасимов. - Товарищ лейтенант, давайте ему шину наложим, а то он так стонет, аж сердце кровью обливается.

Багдыров теперь не только стонал, но и ругался, конкретно в адрес Серёги. Разведчики собрались в кучу, посветили фонарями, Багдыров шипел, гнал от себя сердобольных товарищей, но обезболивающую таблетку проглотил. Комбинезон с плеча частично стащили, сломали и обстругали подходящую толстую ветку, привязали к предплечью. Придя в себя, Багдыров признался, что с детства плохо переносит боль, обладая пониженным болевым порогом. Службе в разведке, до сегодняшнего дня, это как-то не мешало .