Александр Тамоников - Рейд ценою в жизнь

- Ничего, до свадьбы заживёт, - успокоил Шлыков. - Ты главное не шевелись и руку от бедра не отрывай.

- Так я уже женат, простонал Багдыров. – Малика у меня - первая красавица в посёлке. Мы в девятнадцать поженились. Её родители были против - не хотели, чтобы дочь за милиционера выходила. Так Малика, во имя нашей неземной любви, вопреки родительской воле, пошла.

- Правильно. Нечего потакать патриархальным обычаям и предрассудкам, - хмыкнул Шлыков. - Советский человек сам себе хозяин. Исполнилось восемнадцать - делай что хочешь… Ну или почти.

- Все равно до свадьбы заживет, Рахат, - язвительно добавил Серёга Герасимов и конкретизировал под сдавленный хохот. - До следующей, я хочу сказать.

Пострадавший обиженно засопел.

Болото простиралось во все пределы, казалось оно было везде. Минометный обстрел не возобновлялся, погони не было, видно, немцы тешили себя мыслью, что накрыли таки беглецов.

Из расположения полка должны были слышать звуки разрывов и хотя бы озадачиться вопросом: зачем фашисты швыряют мины в болото?

Недолгое время разведчики пытались передвигаться, поддерживая Багдырова, Рахат стоически переносил тяготы, но порой выл от искромётной боли и поносил товарищей последними словами.

Пленный немец опять не удержался на тропе, и в этот раз его чуть не потеряли. Он сам перепугался до смерти, когда липкая субстанция связала сапоги и стала засасывать, вцепились в него втроём, при этом Вожаков сам чуть не отправился на дно. Бравые разведчики, бесстрашные в бою, испытывали леденящий ужас при мысли, что тьма трясины разверзнется, а потом сомкнётся над их головой. Хольцмана трясло как эпилептика, его достали из болота, положили сушиться. Группа находилась в самом чреве гиблого места. Попутно вскрылся ещё один интересный факт: аккумуляторные батареи в фонарях оказались не вечными, выдавали их редко, срок службы многих из них уже подошёл к концу - свет мерк на глазах.

Группа продвинулась на пятьдесят метров, выбралась на относительно твёрдый участок, но впереди опять простиралась полная неопределённость. Фонари озаряли лишь пространство под ногами, в прорехах между кронами деревьев поблёскивала луна, отражаясь в тех местах, куда совершенно не хотелось наступать.

- Прибыли, товарищи красноармейцы, - сообщил Шубин. - Дальше не пойдём – опасно. Головой товарища Багдырова рисковать мы не можем, а тем более головой майора Хольцмана, не в обиду товарищу Багдырову будет сказано. Ищем сравнительно сухие места, заворачиваемся в плащ-палатки и на боковую. Ночи пока тёплые - не околеем. Охранение по сорок пять минут. Герасимов начнём с тебя. Хольцмана можно привязать к дереву, руки должны оставаться связанными.

Бледный, исчезающий свет озарил искажённое мукой лицо с потухшими глазами.

Глеб перешёл на немецкий:

- Сожалеем, но вам предстоит ночёвка под луной, в компании русских болотных кикимор. Допускаю, что вы к этому не приучены, но выбора нет. Постарайтесь за ночь сохранить самообладание и здравый рассудок, не советую сбегать - вы в лучшем случае пройдёте несколько метров и спасать вас будет некому. Мужики, есть у кого запасная накидка? Надо беречь немца, раз уж взяли на себя эту ответственность.

Народ заворчал - меньше всего им хотелось заботится о гитлеровских нелюдях, пошучивал Бурмин: «Держитесь крепче за воздух, товарищи. По ночам из болот вылезает нежить, хватает людей за пятки и утаскивает на дно трясины». Товарищи огрызались: «Заткнись!.. Без тебя страшно».

Герасимов тщательно привязал немца, пристроился рядом, закурил, начал жаловаться, что от немца плохо пахнет, ему положено молоко за вредность. Проснулись комары, вились с раздражающим звоном, впиваясь в незащищённые места.

- Какого чёрта, - ругался Шлыков, шлёпая себя по рукам. - Ночь же, чего им не спится?

- Ага, будут они спать, когда такое лакомство пропадает, - фыркнул Мостовой. - Ох, нажрутся они за ночь, утром нам капут придёт. Рахат Лукумыч, ты как?

- Ты бы лучше не спрашивал, Вадька… - простонал Багдыров. - Тоска страшная, пошевелиться не могу - сразу рука болит, а кругом ещё эти комары. Они уже под плащ-палаткой, суки, кусаются. Товарищ лейтенант, нам что - всю ночь тут кровососов кормить?

- Можешь идти, кто тебя держит? - проворчал Глеб, кутаясь в плащ-палатку.

Вдобавок, к прочим неудобствам, от земли уже тянуло холодом.

- Не понимаю, какой смысл помирать такой странной смертью, когда хоронить будет нечего? И немцы если узнают, засмеют. Ты уж дотерпи до утра, глядишь и доковыляешь до госпиталя.

- Подождите… Товарищ лейтенант… - начал осознавать свое страшное положение Багдыров. - Это что же получается?.. На следующее задание я уже с вами не пойду?

- Думаю нет, Багдыров. Поэтому спи спокойно.

Товарищи сдавленно веселились, все люди как люди – кого-то осколком поранило, других пули задели - в принципе есть чем гордиться. А Багдырову позор на весь кишлак - руку сломал. Он вяло отбивался, потом тяжело вздохнул и пообещал, что обязательно что-нибудь придумает.

«Интересно что? - думал Шубин, гоняя под брезентом настырное комариное войско. - Сделает вид, что рука здоровая? Вот тоже сделал вид, что здоров, а теперь от боли гнёшься и сильно этого стесняешься».

- Обидно, что такая ерунда с нами стряслась, - подал слабый голос Мостовой. - Чуть пораньше бы к болотам подошли, успели бы переправиться, спали бы сейчас как белые люди.

- Мужики, а я знаю почему он это говорит… - встрепенулся Герасимов. – Признайся, Вадим: надеялся, что к Варюши успеешь сбегать перед отбоем? А если дежурить, то можно и после отбоя, верно? Признайся честно, Вадька: ты же лелеял такие замыслы?

- Да пошёл ты!.. Это тут причём? - стушевался Мостовой.

- А?.. Что?.. - оживился любопытный Бурмин. - О чём речь?

- Не о чём… огрызнулся Мостовой.

- Варюша Сотникова, медсестра из медсанбата, - охотно объяснил Серёга. - У девушки незаконченное медицинское образование, записалась на фронт, теперь имеет обширную практику. Зачастил наш Вадик в медсанбат. Чуть минутка - сразу туда. А Варюше нравится… С удовольствием с ним встречается, сам видел. Иногда могут и за угол завернуть и что там делают...

- Серёга, ты чего несёшь? - вспыхнул Мостовой.

- От чего стесняться-то? - резонно возразил Герасимов. - Мы наоборот, завидовать должны. У нас подобное удовольствие отсутствует. Для тебя и война не в тягость. Знаешь, что отмучаешься на очередном задании и туда, а там пригреют, обласкают… Девушка кстати, ничего такая – весёлая, даже симпатичная. Но я скажу тебе честно, Вадька, как комсомолец комсомольцу, видали и симпатичнее. В общем, не из тех, за которыми на улице мужики штабелями укладываются, хотя на войне, конечно, выбирать не приходится. В общем, молодец Мостовой, сориентировался в сложной ситуации. Сразу видно, что по части женского пола никогда не пропадёшь.