Александр Тамоников - Рейд ценою в жизнь

С обратной стороны к откосу привалился Глинский, всем своим видом проявляя безразличие, он в три затяжки высосал папиросу, зачем-то закопал окурок в землю, стал отцеплять от пояса фляжку.

- Володька, а ты что скажешь? - поинтересовался обустроившийся за ним Мостовой.

Глинский пожал плечами:

- Ничего…

- И правильно! - засмеялся Герасимов. - Меньше знаешь - спишь как мертвый.

Зашевелился Шлыков, вытянул ногу, почесал колено, он усердно боролся со сном, глаза слипались.

Небо из тёмно-синего становилось бледно-фиолетовым, ещё минут пятнадцать и оно обретёт розоватую серость, а там и утро, новый день, насыщенный непредсказуемыми событиями.

Группа покинула расположение час назад, застряла на минном поле, а всё остальное время одолевала буераки нейтральной полосы, растянувшиеся на два километра. Двигаться дальше было опасно - передний край противника не был монолитным и неразрывным; опорные узлы стояли в шахматном порядке; на господствующих высотах, на равнинных участках, с возможностью обстрела всех сторон света; между позициями растирались минные поля; ставили ряды колючей проволоки и спирали Бруно.

Несколько минут назад двое убыли в разведку, остальные остались в извилистой канаве. Слева не громко покашливал, обнимая радиостанцию в брезентовом чехле Никита Брянцев. Переговорное устройство весило около восьми килограммов, работало на нескольких каналах и осуществляло связь на расстоянии до двенадцати километров - бегать с этой штукой за спиной уже научились.

Нетерпение усиливалось, ничейную полосу хотелось бы пройти до рассвета. Глеб вскарабкался на косогор, стал всматриваться в мглистою перспективу: до ближайшего перелеска метров шестьсот - он либо пустовал, либо живые в нём хорошо замаскировались; тянулась вереница балок, с кустарниковой порослью; скальные породы выбирались на поверхность, но высотой не отличались, шли маленькими горками; на северо-востоке пробивался просвет между покатыми холмами. Согласно данным авиаразведки, скоплений противника там не было. Передвигаться по балкам было удобно, но не всегда они вели в нужном направлении.

Он что-то заметил, напряг глаза: шевельнулось пространство, кто то возник и снова пропал, за ним ещё один переполз пригорок и испарился. Вскоре скрипнул камень под локтем, посыпалась земля.

- Товарищ лейтенант, это мы… - в канаву скатился Коля Савенко, за ним Друбич, отдышались. Савенко зачастил, глотая слова: - Ваше задание мы не выполнили, товарищ лейтенант, не до этого было. Кажется немцы сюда ползут.

- Какие ещё немцы?.. - напрягся Глеб.

- Мы отползли метров на полтораста, - более внятно стал излагать Друбич. – Видим, на встречу кто-то перебегает и прямо на нас, четверых насчитали, потом они залегли и дальше ползком. Мы давай отползать и за ними косяка давим. Они теперь неспешные, в канаве посидят, переползут.

- Это не наши… - пробормотал Глеб. - Меня бы предупредили, если бы кто-то ушёл на ту сторону. Немецкая разведка.

- Почему бы и нет?.. - простодушно пожал плечами Николай. - Нам значит можно, а им нет?.. У них такая же фронтовая разведка, пробираются в наш тыл, чего-то вынюхивают, берут языков из числа командного состава. Помните позапрошлую ночью - старший лейтенант Селиванов пропал, ночью до ветра побежал, назад не вернулся. Искали парня, хотели дезертирство припаять… Может снова они, а товарищ лейтенант?

- Из Селиванова какой язык - смех один.

Из простоватых рассуждений вырисовывалась истина, это было некстати. Досадная задержка, но вряд ли удастся разойтись бортами, как кораблям в море.

Шубин шикнул, чтобы не шевелились и снова пополз наверх. Небо ещё прибавило серости. Между пригорками, на расстоянии примерно сто метров ползли люди, их силуэты выделялись вполне отчётливо - четверо и тишина. Ползли в направлении той самой канавы, где сидели разведчики. Трещина в земле была глубокой, извилистой, миновать её немцы не могли. Возникал вопрос: где именно они в неё спустятся?

Шубин сполз обратно, стал шёпотом ставить задачу, бестолковых в группе не было.

Бойцы растянулись, вступали осторожно, чтобы камешек под ногой не скрипнул. Дистанция на два линейного. Застыли, образовав цепь, обернулись к командиру - Шубин в третий раз вскарабкался на гребень. Время ускорилось, понеслось сломя голову.

Небо стремительно светлело, совершенно не считаясь с нуждами разведки. Чужаки уже были метрах в пятидесяти, перемещались один за другим по всем правилам маскировки - немцы использовали камуфляж, фактически сливающийся с местностью. Если не сменят направление, то скатиться в канаву метров в двадцати от Шубина.

Глеб отвёл в сторону руку с отставленными двумя пальцами - должны понять, он вроде человеческим языком объяснил. Сполз в канаву, припустил по пади, сел на колено. Через пятнадцать метров рядом скорчился Максим Друбич, в полумраке поблёскивали его глаза. Зашевелилось пространство, подтягивались остальные.

Это были немцы, они переговаривались глухим шёпотом, других доказательств не требовалось. Впереди глубокая канава, в ней можно передохнуть, настроить рацию. Определённо шли не за языками.

Их встретили со всем подобающим гостеприимством. Скатился первый, он был одет в пятнистый комбинезон, подобранной по фигуре, амуниция грамотно крепилась к ремню, ничего не гремело, не стесняло движения, каска, обтянутая сеткой, крепилась ремешком к подбородку. Солдат присел на корточки, осмотрелся, показался второй, спустился почти бесшумно, присел рядом с первым, за ним ещё двое.

Работали выверено, без лишних движений.

Несколько мгновений диверсанты водили носами, прислушивались - даже автоматы были обмотаны материей, чтобы не выдал предательский металлический звук. У того, что спустился последним, за спиной весёлый, вместительный, прямоугольный ранец.

- Покурим Манфред? - донесся свистящий шепот.

- Да, можем покурить.

Но это вряд ли. Знакомое ощущение - комок пустоты внизу живота. Глеб первым выкатился из-за изгиба траншеи, швырнул нож в живот, резко повернувшегося, диверсанта. Всё произошло стремительно, навалились остальные, заработали ножами. Теснота как в коммуналке - не развернуться, тем более не выстрелить. Раненый схватился за рукоятку, торчащую из живота, задышал с посвистом. Шубин помог, ударил по руке, выдернул нож, немец с шумом завалился. Глинский, закусив губу, молча бил в живот второго, тот вздрагивал икал, уже не реагировал. Третий схватил за горло Мостового - протяжно завыл, дыша как марафонец, Мостовой не растерялся, ударил головой, а когда фашист отпрянул под руку скользнул Коля Лисовенко и сунул нож немцу в бок, выдернул и снова ударил. Четвертый с ранцем смог увернуться, полез на склон канавы, Друбич навалился, дёрнул за ранец, поступок оказался плохо продуманным - повалились оба, при этом Друбич оказался внизу, мускулистая туша немца чуть его не раздавила, фашиста стащили с утробным смехом, он судорожно рвал из кобуры парабеллум. Никита Брянцев пнул его по руке - убивать последнего диверсанта пока не стали, остальные трое уже отмучились.