Сергей Самаров - Высокоточная смерть

Задержанный не сопротивлялся, почувствовав, что сила рук у меня еще достаточная, чтобы завершить его удушение полной потерей сознания, которую каждый, попав в такую ситуацию, считает приближающейся смертью, хотя сама асфиксия вовсе не означает смерть и в начальной своей стадии является только придушением, а не задушением…

Допрос проводил в моем присутствии сам полковник Альтшулер, предложивший, ввиду срочности вопроса, обойтись без услуг дознавателя. Признаться, я вообще никогда не понимал, для чего нужен дознаватель. Но это мое армейское мнение, нас же обучали вести допросы в глубоком тылу противника, чтобы срочно добыть сведения оперативного характера, а таскать с собой дознавателя было сложно.

– Значит, ты утверждаешь, что ты просто слесарь из ЖЭКа и ни от кого не убегал? – спросил полковник у задержанного.

Тот говорил, что его вызвали жильцы – он не знает точно, кто именно, – с просьбой закрыть чердачные люки, а то мальчишки по чердаку бегают, и звук их шагов слышат жители третьего этажа. Они опасаются, что мальчишки устроят пожар. А дом старый, перекрытия деревянные, все сгорит мигом, никто и выскочить не успеет.

– Да, так все и было. Я только чердак посмотрел, проверил, нет ли там кого, хотел закрыть, а тут этот налетел и давай меня бить, – последовал кивок в мою сторону. – Так и убить человека недолго.

– Мы звонили к вам в ДЭЗ, там подтвердили, что вы у них уже две недели как работаете. Хотя ни о каком вызове по поводу закрытия чердака понятия не имеют. Кроме того, у вас нет ключей от всех замков, хотя имеется при себе набор отмычек.

– Я же слесарь, – самодовольно заявил задержанный. – Я обязан уметь отмычками пользоваться. Часто бывает, что или от чердака, или от подвала, или даже от бойлерной нет ключа, и я в таких случаях всегда обхожусь отмычками. Да и жильцы, как говорил мой предшественник, часто ключи теряют и просят помочь. Легче отмычками открыть, чем всю дверь разворотить, а потом ее менять. Это для самих жильцов накладно, особенно для пенсионеров.

– Хорошо. А чем вас так заинтересовала машина на стоянке около нашего здания?

– Какая машина? – словно бы не понял мужчина.

– Эксперты просмотрели видеозапись с камеры внешнего наблюдения, и их компьютеры однозначно говорят, что это именно вы рассматривали машину подполковника Кукушкина. Красная машина…

– А… Это… Я же когда-то водилой был. На такси до «зоны» ездил. Машинами до сих пор интересуюсь. Мимо шел, увидел, подошел посмотреть. Классная тачка! Сколько, интересно, такая стоит? Мне, наверное, на такую не накопить…

Вопрос был обращен ко мне, но я предпочел не отвлекаться от допроса и не ответил на фразу. Эту интуитивную тактику поведения на допросе я хорошо знал. Множество отвлекающих от сути вопросов, которые по идее должны были меня заинтересовать и вызвать поток словоизлияния, вместе с определенной дозой симпатии к задержанному. Полковник Альтшулер с таким приемом тоже, видимо, был знаком, поэтому резко отреагировал:

– Не отвлекаться от темы!

А я уловил какой-то заинтересованный взгляд задержанного. Он рассматривал меня с явным любопытством, словно хотел узнать, но так и не смог. Не хватало только, чтобы он оказался каким-нибудь знакомым из отдаленного прошлого или, что еще хуже, родственником.

– Да это я так… К слову пришлось… – испуганно пробормотал слесарь.

– Теперь перейдем к главному. – Рука Альтшулера легла на вишневого цвета папочку, обшитую каким-то кожзаменителем, словно показывая, что в ней содержатся некие материалы следствия. – У нас есть данные экспертизы, подтверждающие, что на мешочке с кокаином имеются твои потожировые отложения и отпечатки пальцев. Следовательно, это ты подсунул под машину мешочек.

Я понимал, что экспертизу для полковника сделать попросту не успели – для этого тоже требуется определенное время, кроме того, я не видел, чтобы Альтшулеру приносили какой-то документ, а он находился в моем присутствии все время после задержания слесаря, и получалось, что полковник просто брал слесаря «на пушку». Но сам слесарь этого, похоже, не знал. Его тоже можно понять. Он, судя по всему, человек малоопытный, вот и нервничает в результате задержания, не зная, чем это ему грозит. А нервное состояние редко дает возможность мыслить здраво и принимать правильные решения. У него взяли отпечатки пальцев сразу после задержания и привода в здание ФСБ. Но экспертам следует не только перевести отпечатки пальцев со специальной пленки в фотографии, а еще перевести в фотографический формат и те отпечатки, что были сняты с рук слесаря. И уже потом компьютер начнет их сверять и будет способен дать конкретный результат. На все это требуется время, которое пока еще, по моим подсчетам, не пришло. Будь моя воля, я бы применил к слесарю экстремальные методы допроса, те, которым нас обучали для проведения экстренных допросов в тылу противника. И это должно было бы дать результат.

– Разрешите, товарищ полковник, вопрос задержанному задать? – спросил я Альтшулера вполне мирным голосом, но он, видимо, в этих мирных нотках услышал угрозу и предупредил:

– Спрашивай, только не сделай из него инвалида. И чтобы следов допроса не осталось. Ты это умеешь… – Он явно мне подыгрывал, запугивая слесаря.

Я молча протянул руку, запустил палец ему за остро торчащую ключицу как раз там, где было нужно, то есть на четыре пальца отступив от центральной линии – в этом месте она прикрывает пучок нервов, находящихся близко к поверхности тела, – и, сильно надавив им, увидел, как скривилось от боли лицо слесаря. Мне даже показалось, что он готов взвыть, как щенок, которому некуда деться от побоев нелюбимого хозяина.

– Только не верещи… – вежливо попросил я. – Побереги голос. Он тебе еще сгодится, когда я тебе кое-что под дверь подсуну и с самыми добрыми чувствами прищемлю. Ну так что? Будешь говорить?

– Спрашивай! Спрашивайте…

– Спрашиваю. Что ты подложил под машину?

– Я не знаю, – ответил он почти истерично. Боль, видимо, донимала его основательно, и говорить мужчина мог только на выдохе, а вздохнуть при этом или не мог, или не решался, потому что вдох поднимал бы ключицу ближе к моему пальцу.

– Рассказывай… И не заставляй меня делать тебе очень больно. Я это умею. А если в чем-то не поверю, не обижайся уж. Я по своему воспитанию человек предельно недоверчивый и жесткий. Лучше говори честно и с самого начала.

– С самого начала… – кивнул он. – Вчера все началось. Я из ДЭЗА выходил, домой направился, когда меня какой-то тип подозвал к своей машине и велел сесть в нее. Очень такой авторитетный мужик… По голосу понятно… Его попробуй только не послушаться!