Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— Хамза умер. Сегодня ночью.

Они так и топтались в комнате Китайгородцева, пока тот собирался. Заполнили собой всё пространство, и казалось, что принесённая ими скорбь залила комнату — не вздохнуть.

Вещи Китайгородцев не забирал.

Опираясь на палку, он вышел из дома, сопровождаемый своими товарищами. Их провожал Михаил: дошёл вместе с гостями до самой машины. Лицо было чернее тучи. Он ничего не сказал на прощание, а Китайгородцев ему только сдержанно кивнул.

Сели в машину, поехали. Обогнули лужайку. Китайгородцев успел бросить последний взгляд на мрачный и казавшийся безжизненным дом. Михаил застыл у подножья крыльца чёрной призрачной фигурой.

Машина свернула на узкую дорожку, петлявшую по лесу, и помчалась на скорости, которая Китайгородцеву казалась чрезмерной.

Сидевший рядом с Китайгородцевым Лапутин, не поворачивая головы, сказал:

— Толик! Хамза жив! С ним всё в порядке. Не спрашивай меня ни о чём, я сам не в курсе. Я сделал всё, как велел Хамза. Это — эвакуация.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Эвакуация — это слово мне знакомо. Я сам подобное проделывал не раз. Когда охраняемому лицу угрожает опасность, лучшей защитой для него является эвакуация.

Если началась стрельба, клиента — в машину, и вывозить из зоны обстрела как можно скорее.

Если клиент захотел расслабиться и где-нибудь в ночном клубе пьёт вино, а в другом углу зала внезапно вспыхнула драка — клиента из клуба выводить без промедления, даже если он сильно не в восторге от нарушения своих планов.

Если опекаемое лицо оказалось в чужом городе, где вдруг началась эпидемия гепатита, или, например, землетрясением город встряхнуло и возможны повторные толчки — вывозить немедленно.

Эвакуация — это чтобы клиент уцелел.

Эвакуация — это когда близкая опасность.

Эвакуация — это спасение.

Но я-то тут при чём?

Меня от кого спасают?

Что происходит?»

Лапутин не обманул.

Хамза был жив и с ним действительно всё в порядке. Китайгородцев увидел шефа в офисе, в привычной обстановке. Хамза сидел за столом в своём кабинете и разговаривал с кем-то по телефону, когда Китайгородцев вошёл.

— Хорошо! — заторопился Хамза, завершая разговор. — Позже! Позже, я сказал!

И поспешно положил трубку на рычаг.

— Здравствуй, Толик! — произнёс он, внимательно всматриваясь в лицо Китайгородцева. — Садись!

Китайгородцев опустился на стул, палку поставил рядом.

— Рассказывай! — потребовал Хамза.

Китайгородцев посмотрел вопросительно.

— Про Лисицына, — пояснил Хамза.

— Про Стаса?

— Про генерала.

— Простите, не понял.

— Толик! — развёл руками Хамза и выглядел он озадаченным. — Про генерала! То, что ты мне говорил!

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Я? — сильно удивился Китайгородцев.

— Да! Ты мне звонил…

Растерявшийся Китайгородцев покачал головой. Он не понимал, что происходит. И Хамза не понимал. Смотрели друг на друга, не зная, как продолжить этот нелепый разговор.

— Сегодня ночью! — сказал, наконец, Хамза.

Китайгородцев смотрел вопросительно.

— Ты мне позвонил! — продолжал Хамза.

Китайгородцев потёр лоб. Выглядел он озадаченным.

— И сказал!

Китайгородцев даже заинтересовался, кажется.

— Что видел генерала Лисицына! — завершил Хамза свою порубленную на куски фразу.

— Он же умер! — пробормотал растерянно Китайгородцев. — И я вам не звонил, поверьте.

Хамза кивнул на свой сотовый телефон, лежащий на столе:

— Толик, ты звонил мне со своего мобильника, твой номер определился.

Китайгородцев извлёк из кармана мобильник.

— И ещё — твой голос, — сказал Хамза. — Я разговаривал с тобой. Я не мог ошибиться.

Китайгородцев отыскал в мобильнике информацию о сделанных звонках.

— Взгляните! — предложил он шефу. — Последний по времени звонок я сделал позавчера вечером. Это больше суток назад. Этой ночью я вам не звонил.

Хамза посмотрел за окно. Там было пасмурно и мокро. Осень.

— Ты завтракал? — спросил он неожиданно.

— Нет.

— Подняли, наверное, с постели ни свет, ни заря, — сказал понимающе Хамза.

— Да.

— А ты езжай, позавтракай, — предложил Хамза. — Лапутин отвезёт тебя. Потом я снова тебя жду.

Какая-то пауза намечалась в их разговоре. Хамза брал тайм-аут для одному ему известных целей.

— Хорошо, — кивнул Китайгородцев.

— Оружие? — вопросительно глянул Хамза.

Китайгородцев выразительно приложил ладонь к своей одежде, под которой была спрятана его плечевая кобура.

Хамза требовательно протянул руку. Китайгородцев, ещё ничего не понимая, извлёк из кобуры пистолет и отдал его шефу. Хамза спрятал пистолет в ящик своего стола, после чего сказал:

— Можешь идти.

Только теперь Китайгородцев осознал, что его разоружили.

Лапутин отвез Китайгородцева в близлежащий ресторан, который был открыт круглосуточно. Посетителей не было — неурочный час. Единственный официант ползал по залу осенней сонной мухой.

— Хамза мне позвонил в четыре утра, — рассказывал Лапутин. — Сильно на взводе. Я сразу понял, что что-то серьёзное. Он велел взять ещё двух человек и ехать за тобой. Для всех, кого мы увидим в том доме, версия такая: он умер.

— Кто? — дрогнул Китайгородцев.

— Хамза.

— А для чего такие жестокие шутки, как думаешь?

— Ну, вроде как мы тебя на похороны забираем. Чтобы всё выглядело правдоподобно и чтобы нам никто не чинил препятствий. Хамза распорядился эвакуировать тебя любой ценой.

— Он решил, что мне угрожает какая-то опасность?

— Конечно! А разве нет?

Китайгородцев неуверенно пожал плечами.

— Честно говоря, я не понимаю, что происходит, — признался он.

Завтракали неспешно. Лапутин что-то рассказывал, это был обычный легковесный трёп. Китайгородцев слушал невнимательно.

Их трапеза уже подходила к концу, когда Лапутину позвонили.

— Да, — сказал он в трубку. — Нормально. Понял. Сейчас приедем.

Отодвинул чашку с недопитым кофе и поднял глаза на Китайгородцева:

— Едем. Хамза нас ждёт.

А ведь Лапутина к нему приставили, вдруг понял Китайгородцев. На всякий случай.

Хамза был хмур.

Он пытался выглядеть доброжелательным, но получалось плохо.

— Садись! — предложил он Китайгородцеву и нервным жестом указал на стул.

Смотрел внимательно и с напряжением, как смотрит врач на пациента перед неприятным разговором.

— Я хотел тебя спросить, — произнес Хамза. — Про вчерашний день. Как он прошёл?

— Нормально, — осторожно пожал плечами Китайгородцев.

— Расскажи мне, что было. Начиная с самого утра.