Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

В конце своего выступления Потёмкин с достоинством поклонился публике. За автографами к нему никто не устремился и цветы на сцену не бросали. Публика со смешками-матерками двинулась к выходу. Китайгородцев поднялся на сцену и проводил Потёмкина в кабинет директора Дома культуры. Здесь Потёмкин получил, наконец, свои деньги, после чего пили коньяк (Китайгородцев благоразумно отказался) и вели светскую беседу. Директор приглашала приезжать ещё. Потёмкин сказал на это, что где-нибудь через полгодика — с удовольствием.

В гостиницу возвращались пешком. Потёмкин шел победительной поступью человека, который сегодня этот город завоевал. На их пути был ресторан. Зашли поужинать. Посетителей было немного, но в углу зала пировала молодая дерзко-шумная компания. Китайгородцев сел так, чтобы держать их в поле зрения.

— Как вам здесь? — внезапно спросил Потёмкин.

— Мне не нравится.

— Правда? — неподдельно удивился Потёмкин.

— Для телохранителя рестораны, особенно провинциальные — сплошная головная боль.

Китайгородцев посмотрел на Потёмкина и вдруг понял, что тот спрашивал совсем не про ресторан, а про сегодняшний сеанс гипноза. Комплиментов ждал. Хотя бы в закамуфлированной форме. Оплошал Китайгородцев. Он ещё не додумался до того, как ему сгладить неловкость, а Потёмкин вдруг сказал:

— Интересно. И что же тут бывает настораживающего?

Он был настолько благожелателен, что можно было бы поверить в искренность его интереса к работе Китайгородцева. Достойно вышел из этой ситуации.

— Рестораны притягивают специфическую публику, — сказал Китайгородцев. — И эта публика к тому же пьёт водку. Риски сразу возрастают. На столах всегда присутствует стекло, есть вилки и ножи. Всё это пускают в ход в случае конфликта. Кухня, как правило, подозрительная. Готовят неизвестно из чего, водку подают палёную… Поддельную, то есть…

— Я понимаю.

— Пожарная безопасность на нуле. Как правило, от проверяющих банально откупаются, поэтому порядка нет. Вот здесь хотя бы, — сказал Китайгородцев. — Здание старое, проводка давным-давно сгнила, голову даю на отсечение. На окнах решётки — если полыхнет у входной двери, через окна не спасёшься. И даже вон те огнетушители, — указал кивком головы, — ничем не смогут помочь, потому как просрочены.

— Так уж и просрочены, — не поверил Потёмкин. — Вы очень сгущаете, это профессиональное, я понимаю.

У него было хорошее настроение в этот день и он мог позволить себе быть несерьёзным. Поднялся из-за стола, дошёл до огнетушителей и изучил прикреплённые к ним выцветшие бирки. Вернулся он несколько озадаченный. Спросил:

— Вы знали? Или догадывались?

— Я посмотрел, — сказал Китайгородцев. — Пока вы ходили в туалет.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Телохранитель — он не только для того существует, чтобы в случае опасности прикрыть собой клиента. Потому что враг с пистолетом или ножом в руке — это ещё не все опасности, которые встречаются в нашей жизни. И телохранитель обязан всё предусмотреть.

Клиент пользуется автомобилем — проследить, чтобы он был исправен и не пропущен ли очередной обязательный визит в автосервис.

Клиент поселяется в гостиницу — проверить, крепкая ли в его номере дверь, исправны ли замки, все ли светильники горят, и что за публика будет в эти дни жить по соседству.

В доме у клиента есть маленькие дети — распорядиться, чтобы на все электрические розетки были поставлены заглушки, острые углы столов закрыты защитными накладками, а на открывающиеся окна поставлены ограничители.

Телохранитель — это тот, кто хранит. Кто бережёт. Какие бы ни были опасности».

Над городом повисла круглолицая Луна. Воздух был студёный и город будто вымер — на улицах ни одной живой души.

— Как хорошо! — пробормотал Потёмкин.

Его глаза утонули в бездонных черных глазницах-колодцах. Не разглядеть.

— Можно вас спросить? — негромко произнёс Китайгородцев.

— Да, — ответил его спутник, не оборачиваясь.

— Сегодня на вашем сеансе… Я ведь был в зале, вместе со всеми… И когда вы гипнотизировали зал…

— На вас гипноз не подействовал, — сказал догадливый Потёмкин.

— Вы только не подумайте, что я не верю вам! — поспешно попросил Китайгородцев. — Наоборот, я сейчас склонен даже больше верить, чем раньше.

— Вот как? И что же такое произошло, что в вас случилась перемена?

— Я был с вами всё время, практически постоянно вас видел, и вы ни с кем не общались.

— А с кем я должен был общаться?

Китайгородцев замялся, не зная, как сформулировать свои недавние подозрения.

— Те люди, которых вы гипнотизировали на сцене, — сказал он после паузы. — Теперь я знаю, что они не имеют к вам никакого отношения.

— Вы прежде думали, что они подсадные?

— Да.

— Для вас, я вижу, это болезненная тема: существует ли гипноз, — скупо улыбнулся Потёмкин. — Существует! Поверьте мне! А то, что на сеансе он на вас не действует — так этому есть объяснение. Вы сами не хотите этого! Всё! Других причин нет. С человеком, который настроен на активное сопротивление гипнозу, совладать очень тяжело.

— Я ведь не сопротивляюсь, — пожал плечами Китайгородцев.

— Неправда. Просто вы не отдаёте себе отчёт. Есть несколько причин, из-за которых люди противятся гипнозу: либо они боятся, что под гипнозом раскроют какие-то свои тайны, либо хотят доказать, что смогут взять верх над гипнотизёром, победить его, либо они так сильно хотят сохранять контроль над ситуацией, что отказываются подчиниться любому воздействию на свою психику… Последняя причина, кстати — это ваш случай. Вы всё время в напряжении. Вы отслеживаете обстановку. Вы анализируете. Вы в ожидании каких-то неприятностей. Вы на работе. Не позволяете себе расслабиться. И при вашей гиперответственности вам не до гипноза, можно так сказать.

— Значит, меня можно загипнотизировать? И я буду спать, как та девушка на сцене?

— Я думаю, что да.

— И я точно так же буду стряхивать с одежды выдуманное вами пятно?

— Да, но это дешёвый трюк, рассчитанный на публику, — небрежно сказал Потёмкин. — Ввести в транс человека, который поддался внушению гипнотизёра — это только часть процесса. Важнее то, что ты потом проделываешь с этим человеком. Вот ваша нога, к примеру…

Потёмкин остановился и посмотрел на раненую ногу Китайгородцева.

— Я сейчас подумал: почему вы до сих пор хромаете?

— Больно, — пожал плечами Китайгородцев.

— Не уверен, — задумчиво произнес Потёмкин. — То есть боль наверняка присутствует, согласен. Но не добавляется ли к ней боль, которую вы ждёте? Когда-то, в первые дни после ранения, боль была сильной. Вам это запомнилось. И теперь каждый раз, ступая на эту ногу, вы подсознательно ожидаете сильной боли, как в самые первые дни. И хромаете сильнее, чем могли бы. А?