Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— У меня нет объяснения. Я просто его видел. Так близко, что ошибиться невозможно. Он подошёл к окну. Смотрел на меня. Потом ушёл.

— Куда?

— Не знаю.

Следов, разумеется, не было.

— Шёл сильный дождь, — сказал Китайгородцев. — Всё смыло.

Лисицын стоял рядом, набросив на плечи пальто. Зябко передёрнул плечами, повел взглядом вокруг. Лужи до сих пор не высохли.

— А может, их и вовсе не было, следов? — спросил он со вздохом.

— Были. Я видел. Ну, не то, чтобы отчетливо. Угадывал! — подыскал нужное слово Китайгородцев.

— Угадывал, — повторил за ним Лисицын.

Прошёлся вдоль стены, невнимательно глядя себе под ноги и явно не рассчитывая что-либо там обнаружить. Ничего и не было.

— И ты вот тут бегал, да? — нервно повёл рукой Лисицын. — Под дождём… С палочкой своей… Да?

Глянул хмуро на собеседника.

— Да, — подтвердил Китайгородцев.

— Мне всё никак не верится, — сказал с досадой Лисицын. — Вроде ты серьёзный человек. В охране служишь. Пистолет у тебя есть?

— Есть.

— Покажи!

Китайгородцев сдвинул полу куртки, обнажая плечевую кобуру. Из кобуры торчала рукоятка пистолета.

— Газовый? — поинтересовался Лисицын.

— Нет, настоящий.

— Вот видишь — настоящий, — сказал Лисицын. — Значит, ты не псих. Нормальный парень. Должны были тебя проверить, прежде чем дать в руки пистолет. И вот ты нормальный вроде, а сам мне про призраков рассказываешь. И я в затруднении: как тебя понимать?

Китайгородцев хмурился.

— Тут обижаться не надо, — посоветовал Лисицын. — Тут надо объяснять — к чему ты мне историю про призраков рассказываешь?

— Это был не призрак, — сказал Китайгородцев. — Это был человек. Я его видел — вот как вас сейчас!

— И он был один в один как тот, из воска, что наверху, — подсказал собеседник.

Если бы он не психовал, в голосе проявилась бы насмешливость. А так — раздражение одно. Но Китайгородцев не дрогнул.

— Да, один в один, — подтвердил он.

— Генерала Лисицына уж десять лет как нет! — сказал Станислав Георгиевич, темнея лицом. — Я его хоронил! — выкрикнул он. — Мать моя хоронила! Михаил там тоже был! И с нами ещё человек сто были на похоронах и поминках! Он умер! Его нет! И не мог он под окно к тебе прийти! Ты это понимаешь?!

— А вот, кстати, Михаил, — вспомнилось Китайгородцеву. — Я его видел после того.

— После чего?

— После того, как этот человек исчез, — показал Китайгородцев куда-то себе под ноги. — Я видел Михаила в доме, и он был такой мокрый — хоть одежду на нём выжимай.

— Он тоже был на улице?

— Получается, что да.

— Может, это его ты и видел в окно?

— Нет-нет! — уверенно сказал Китайгородцев. — Точно — не он.

— Ты сказал ему, что видел кого-то за окном?

— Да.

— А он что?

— Сказал, что это чепуха.

— Значит, всё-таки чепуха? — испытующе глянул Лисицын.

И Китайгородцев понял, что собеседник ждёт от него оценки: насколько искренен был Михаил. Он замялся.

— Можешь говорить как есть, — сказал Лисицын, обо всём догадавшись. — Я этого хмыря не уважаю, хоть он мне и родственник.

— Мне показалось, что Михаил решил меня не посвящать во что-то, — дипломатично сформулировал Китайгородцев.

Лисицын закивал часто-часто, будто другого он и не ожидал. Задумался. Взгляд его блуждал, ни за что не цепляясь, пока не наткнулся на мрачный, тёмного кирпича, дом.

— Вообще тут много странностей случается, в этом доме, — вдруг сказал Лисицын. — Непростой, в смысле, дом. Нехороший.

Часа в два дня Китайгородцева пригласили отобедать. Про обед — это он не сразу понял. За ним пришёл один из охранников Лисицына и произнес уже слышанное:

— Хозяин ждет!

Китайгородцев заковылял за охранником, опираясь на палку.

Поднялись на второй этаж. Охранник распахнул двери, ведущие в анфиладу комнат, пошёл вперед, не оборачиваясь. Китайгородцев едва успевал за ним. Прошли через несколько залов, в третьем или четвёртом по счёту был накрыт стол: белоснежная скатерть, столовый сервиз, серебряные приборы. За столом трое: Наталья Андреевна в неизменном чёрном платье, Михаил и Станислав Лисицын.

— Садись, отобедай с нами, — сказал Лисицын, обращаясь к Китайгородцеву. — Дай-ка ему стул, — это уже своему охраннику.

Лисицын был подчёркнуто любезен. Наталья Андреевна мрачна и неприветлива. И Михаил сосредоточен и хмур. Китайгородцев заподозрил, что мысль пригласить его за общий стол пришла в голову Лисицыну, а остальные двое членов семьи не то что были не в восторге, а противились до последнего, и даже сейчас они против, судя по выражениям лиц. Китайгородцев осторожно опустился на приставленный охранником стул. Второй охранник Лисицына, выполнявший роль официанта, тотчас поставил перед ним на стол чистую тарелку и налил в бокал вина.

— Ты присоединяйся, — сказал Китайгородцеву Лисицын. — У нас тут по-простому. Бери, что видишь, — он жестом хлебосольного хозяина обвёл рукой стол.

Сам он тут же выпил рюмку водки — по-гусарски лихо запрокинув голову.

Наталья Андреевна с прямой, как доска, спиной сидела молча, разглядывая свою полупустую тарелку. Напряжение было разлито в воздухе. Китайгородцев с удовольствием ретировался бы куда подальше, но это невозможно — предлога не было.

— Конечно, всем этим надо заниматься, — сказал Лисицын, явно продолжая ранее начатый разговор.

Ему не ответили. Он демонстративно этого не заметил.

— Даже такие элементарные вещи, как наружное освещение, — продолжал Лисицын. — Ни одного фонаря вокруг! Чёрт ногу сломит!

Он обвел присутствующих взглядом.

— Я закажу проект, — объявил он. — Какой-нибудь фирме, которая занимается установкой фонарей. Разработают проект, всё привезут, сами установят. Будет светло. Спокойнее мне как-то.

— А что тут освещать? — сухо осведомилась Наталья Андреевна. — Лес?

— Дом! — с готовностью отозвался Лисицын и посмотрел на мать уверенным взглядом человека, готового идти до конца.

— Нам ни к чему эта иллюминация, — с прежней сухостью сообщила Наталья Андреевна.

— Очень даже к чему! При ярком свете перестанут вокруг дома тут бродить всякие… По ночам… Людей пугать…

Лисицын смотрел на мать с вызовом. Она никак не отреагировала. Лисицын ещё выпил водки. Он, кажется, накачивался спиртным, пытаясь придать себе решимости.

— Здесь вчера видели человека, — сказал Лисицын. — Прямо под окнами. Кто такой?

Он требовательно посмотрел на своих домочадцев. Оба промолчали, будто и не было вопроса.

— Здесь — вчера — был — человек, — раздельно произнес Лисицын, на каждом новом слове повышая голос. — Кто?!

— О чём ты говоришь? — непонимающе посмотрела на сына Наталья Андреевна.

— Вчера к дому пришел человек, — сказал Лисицын. — Это было поздним вечером, почти что ночью. Он подошёл к окну той комнаты, в которой живёт вот он, — ткнул пальцем в направлении Китайгородцева, — и некоторое время там, под окном, стоял.