Валерий Ковалев - Иловайский капкан

В одну такую новую команду спустя пару лет и попал Ионаш. К тому времени его приятель Юрка покоился на кладбище с простреленной головой, а состав бригады наполовину изменился.

Отрабатывая очередной заказ высокопоставленных клиентов из Донецка по захвату двух шахт — копанок в пригороде соседней Брянки, ее бойцы нарвались на конкурентов из местной милиции, получавших от хозяев копанок свою долю. Те, выехав на место, попытались задержать рейдеров, и завязалась перестрелка. Один из оперативников получил пулю в живот, а налетчики, прыгнув в машины, скрылись. Спустя несколько дней Серегу с еще одним повязали, и теперь велось следствие.

На очередной допрос закованного в наручники Ионаша доставили через неделю.

— Хреново выглядишь, парень, — кивнув на стул, щелкнул зажигалкой следователь.

— Ничего, как-нибудь, — исподлобья взглянул на него Серега.

— Так и не вспомнил, кто шмальнул в нашего опера? Он, кстати, слава богу, выздоравливает.

— Не помню.

— Ну-ну, — выдул дым вверх следователь. — А нам теперь и не надо. Твой подельник написал явку с повинной. Его подстрелил ты. — И зачитал бумагу.

— Брехня! Это не я! — вскинулся подследственный и тут же получил дубинкой по печени от стоявшего рядом охранника.

На следующий день состоялась очная ставка (бывший коллега все подтвердил), а через месяц заседание Стахановского горнарсуда, где Сергею Викторовичу Ионашу, 1989 года рождения, ранее не судимому, со средним образованием, холостому, определили шесть лет колонии строгого режима. Чтобы, как говорят в армии, «служба раем не казалась». Далее были Артемовский СИЗО и НТК*-11 в городе Брянке. В новой Украине преступники из соображений гуманности отбывали наказание, как правило, по месту жительства, что было одним из завоеваний демократии.

бодро выводил мягкий баритон на языке горцев, перемежаясь со звуками барабана.

— Кто этот артист и о чем поет? — угнездив ноги на стол и оглядывая открывающуюся внизу панораму, поинтересовался Джек Блад у подполковника Куртадзе.

Тот был командиром грузинского мотострелкового батальона и неплохо говорил по-английски.

— Это наша гордость, Вахтанг Кикабидзе, батоно*, — гортанно ответил подполковник, откупоривая очередную бутылку «Хванчкары». — И поет он о маленькой птичке.

— А я думал о девках! — подставил бокал под рубиновую струю Залесски, блестя темными очками.

— И я, — щелкнул пузырем жвачки Родригес. Все четверо сидели в полупустом летнем ресторане на верхней площадке горы Мтацминда*, озирая сверху вечерний Тбилиси. Озаряемый лучами заходящего солнца, он был непередаваемо красив и живописен.

После выполнения своей миссии в Кабуле, где во время перестрелки с талибами погиб Пирсон, уже известные читателю «солдаты удачи» поочередно служили в Ираке и Пакистане, а теперь работали на режим Саакашвили.

Учебный центр Минобороны Грузии в Крцаниси, где представители Дяди Сэма ковали для Саакашвили новую армию, находился в пригороде столицы, и практически каждый вечер, после службы, инструкторы, жившие в номерах гостиницы «Ваке», отрывались по полной программе. Блад с Родригесом любили посещать знаменитые серные бани, куда гостеприимные хозяева доставляли им девиц для развлечения, а Залесски крепко сдружился с местными гомосексуалистами.

В отличие от прочего народа права секс-меньшинств (по образцу Европы) существующая власть блюла свято, и майор завел себе сразу несколько молодых «приятелей».

— Ну что, господа! Выпьем за боевое содружество! — поднялся со своего места Куртадзе.

— Выпьем, — не вставая, кивнули американцы, и военные в очередной раз сдвинули бокалы.

— Кофе, бичо!* — щелкнул пальцами подполковник застывшему неподалеку официанту.

Спустя несколько минут на столе исходил ароматом серебряный кофейник в окружении миниатюрных чашек, что по местному обычаю означало «пора сворачиваться». Под кофе компания прикончила бутылку марочного коньяка с фисташками, и радушный грузин рассчитался.

Наемники обучали его солдат, и полковник по выходным организовывал для них застолья. На что выделялись деньги из специального фонда.

Когда вся группа, чуть покачиваясь и весело балагуря, спустилась вниз, к его «лендроверу», Куртадзе предложил доставить «друзей» в гостиницу, но те отказались.

— Ты езжай, сынок, — покровительственно похлопал комбата по плечу Залесски. — А мы еще погуляем, подышим свежим воздухом.

— Слушаюсь, — качнул тот головой, пожал всем руки и тотчас удалился.

— Я бы этой обезьяне не доверил ротой командовать, не то что батальоном, — презрительно проводил Блад взглядом автомобиль Куртадзе.

— Зато у него дядя министр в правительстве, да и угощает он нас регулярно, — рассмеялся Родригес.

— Ладно, пошли, парни, нам стоит размяться, — сказал Залесски.

Спустя полчаса они были на одной из центральных улиц Тбилиси, именуемой проспектом Руставели. Обрамленный столетними платанами в лучах заходящего солнца, он весь был покрыт кружевами теней от их листьев. Миновав площадь Свободы, наемники оказались в небольшом, с цветниками сквере с бьющим в центре фонтаном, рядом с которым возвышался бюст неизвестного им человека.

— Пушкин, — прочел табличку на постаменте самый продвинутый из троих — Родригес.

— И кто он? — пыхнул Залесски сигарой.

— Какой-то революционер. Типа кубинского Че Гевары.

— Что-то в нем есть от ниггера, — прищурил глаза Блад. — В этой стране можно встретить кого угодно.

Впрочем, архитектура и памятники им скоро прискучили, и американцы перешли на другую сторону проспекта. Там тянулись магазины, сувенирные лавки и рестораны. За столиками летних кафе, вынесенных на улицу, сидели местные аборигены (в основном мужчины), прихлебывая кофе и дымя сигаретами.

— Чем-то похоже на Монмартр, — заявил майор. — Давно не был в Париже.

— А не промочить ли нам горло еще? — кивнул Родригес на мигающий неоновой рекламой ресторан.

— Можно, — согласился Блад, а Залесски буркнул «еc» и выплюнул окурок на брусчатку.

Судя по виду, заведение было из престижных, а у входа тусовалась группа парней с девицами из тех, кого именуют «золотой молодежью».

Когда американцы направились сквозь них к входу, Родригес ущипнул одну из красоток за попку (та взвизгнула), а ее спутник, возмутившись, хлестко залепил наемнику пощечину. Сержант тут же ввинтил кулак парню в лоб — грузин опрокинулся на спину, и завязалась драка.