Валерий Ковалев - Иловайский капкан

— Отличная огневая поддержка! — проорал Блад, держась рукой за скобу башни головного бэтээра, трясущимся рядом на теплой броне Залесски с Рунге.

— Да, — мотнули касками те. — Не завидуем мы повстанцам!

На подъезде к окраинным кварталам колонна развернулась в боевой порядок: головной бэтээр с урчащей за ним БМП остались на шоссе, а остальные сползли с него и двинулись по обеим сторонам озимого поля.

— Атака! — высунулся из башни командир, и машины сразу прибавили ходу.

Спустя пару минут за поворотом открылась густая лесопосадка, а на шоссе, перекрывая его поперек, засерел выполненный из бетонных плит, окаймленных автопокрышками, блокпост, с развевающимся над ним российским флагом, откуда навстречу атакующим понеслись огненные трассы.

Ду-ду-ду-ду! — задвоили в ответ крупнокалиберные пулеметы обеих машин, а десант кубарем скатился на землю.

— Русиш швайн! — нырнув в близлежащий кювет, выхаркнул попавшую в рот землю Рунге и стал обстреливать баррикаду короткими очередями.

Из другого кювета на противоположной стороне шоссе к нему присоединились Залесски с Бладом, а еще несколько бойцов, в том числе три «солдата удачи», пригнувшись и ведя на ходу огонь, засеменили вслед за сбросившими ход бронемашинами.

Внезапно под днищем одной уже почти достигшей горящего блокпоста, чадно воняющего резиной, оглушительно грохнул взрыв, машину подбросило, развернуло, и железо вспыхнуло костром, сквозь который донесся жуткий вой заживо горящих внутри стрелков и экипажа. В борту отвалилась дверь, и изнутри выбросились два факела.

— А-а-а!!! — душераздирающе понеслось в грохоте боя.

Ворвавшись на разрушенный блокпост, «чистильщики» обнаружили там прошитого пулеметной очередью мертвого старика, рядом с которым валялось охотничье ружье, и истекающего кровью, раненного в грудь молодого парня в тельняшке, с пустой кобурой на поясе, с ненавистью глядящего на победителей.

— Ну что, земляк, отвоевался? — передернув затвор, встал над ним разгоряченный Рубин.

— Сука ты, а не зем… — прохрипел раненый и не закончил. Наемник трижды выстрелил ему в голову.

— Поторопился ты, Серж, — отхлебнул из фляги подошедший Залесски, внимательно озирая развалины. — Парня нужно было сначала допросить, а уж потом… — возвел он глаза в небо.

— Он бы ничего не сказал, — шевельнул ногой труп Рубин. — Судя по виду, в прошлом моряк. А они все коммунисты и фанатики.

— Я-я, — наклонился над убитым стариком Рунге и, вынув из ножен кинжал, отсек у того на руке палец с обручальным кольцом. — Золото, — продемонстрировал напарникам. — Высшей пробы!

Сквозь развороченный блокпост, урча и воняя выхлопами, проползали грузовики с десантом второй волны. В поддержку атакующим. На выезде посередине дороги лежало еще одно тело в зеленом камуфляже. Водители рулили через него, превращая то, что еще недавно было человеком, в лепешку.

Высокое небо расчерчивали перистые облака, солнце радовало глаз, воздух дышал утренней свежестью и прохладой. На плацу жилой зоны перед казармами застыл выстроенный в несколько шеренг «контингент», в шапках и робах, в кирзовых ботинках, с номерами на груди. Мордатый, с выпяченным животом зам по режиму перед строем хриплым голосом читал текст амнистии.

Чуть позади него с выражением значительности на лицах стояли начальник лагеря, прокурор, а еще представитель главка ИТУ* из Киева.

«… Настоящий Закон вступает в силу со дня, следующего за днем его опубликования. Исполняющий обязанности Президента Украины, Председатель Верховной Рады Украины Турчинов. Город Киев, 8 апреля 2014 года», — закончил оглашение документа майор, и его последние слова отдались эхом среди бетонных коробок.

Поначалу на миг возникла звенящая тишина, а потом из шеренг выкрикнули:

— Туфта! Снова освобождают одних убогих!

— Это кто там гавкает?! — сделал шаг вперед начальник зоны, полковник. — Выйти из строя!

Ответом было молчание. Никто не вышел.

— Засранцы, — пробурчал начальник и обернулся к представителю главка: — Прошу вас, Сергей Петрович.

Тот встал рядом, откашлялся в кулак и сообщил, что амнистия не туфта, а очередной шаг новой власти к торжеству справедливости и демократии.

— А потому, — веско продолжил он, — акт милосердия будет распространяться и на тех, кто пожелает ей служить в рядах вооруженных сил Украины.

— Это как?! — снова выкрикнули из рядов, и заключенные стали перешептываться.

— Молчать! — поднял кулак начальник лагеря. — Всем слушать!

— С сегодняшнего дня во всех местах лишения свободы, — продолжил киевлянин, — работают соответствующие комиссии. И помимо лиц, указанных в законе, в списки на освобождение будут включены лица, изъявившие намерение принять участие в ΑΤΟ в составе украинской армии. Оно должно быть оформлено заявлением.

— Ни хрена себе, — прошелестело по рядам, и «контингент» оживился.

В конце выступил прокурор, рассказавший необходимые юридические детали, после чего заключенных развели отрядами по казармам. Думать и писать заявления в комиссию.

Необычной амнистии на Украине предшествовал целый ряд неблагоприятных для Киева событий и, в первую очередь, антитеррористическая операция в Донбассе, которая задумывалась как блицкриг. Сначала всё пошло вроде бы бодро и победоносно: каратели высадили десант в Донецком аэропорту, расстреливали артиллерией Славянск и бомбили с воздуха Луганск, беря восставших в смертельное кольцо. Но потом военная удача переменилась. Народное ополчение Донбасса сорганизовалось и отбило все атаки. Горели подожженные танки и бронетранспортеры украинской группировки, с неба все чаще рушились сбитые самолеты с вертолетами; брошенные командирами солдаты стали сдаваться в плен и разбегаться. Новых же «гэроив», желающих принять участие в ΑΤΟ, становилось все меньше. Вот тогда в мудрых головах киевской власти и родилась мысль найти добровольцев среди заключенных. Амнистировать планировалось порядка тридцати тысяч уголовников.

Гремя каблуками по истертым доскам казармы, отряд, в котором тянул свой срок Серега Ионаш, заполнил пахнущее хлоркой помещение. Одни сразу же отправились в умывальник, служивший одновременно курилкой, а вторые, рассевшись по койкам, стали живо обсуждать волнующие новости.

— Ну, дожили, братва! — пихнув под спину подушку, заявил рецидивист Хрящ, отбывавший очередные пять лет за грабеж. — Зассали граждане начальники, просят у нас помощи!

— Хрен им в нюх, — отозвался из своего угла отрядный авторитет по кличке Дед. — Ворам брать оружие в руки западло. Пусть сами воюют, твари!