Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Все события, описанные в этой книге, являются вымыслом автора. Любое совпадение имен и фамилий, являются случайным. Автор не несет ответственность, за совпадение ситуаций, описанных в этой книге с реальными событиями.

Судьба свела меня с этим человеком зимой 1980 года. Года развитого социализма, года ввода Советских войск в Афганистан, года Московской олимпиады, года смерти Владимира Высоцкого и года убийства Джона Леннона. Звали этого человека Владимир Леонтьевич Махно.

Было ему в то время пятьдесят восемь лет. Сейчас это возраст мужчины в полном расцвете сил, а тогда в далекие восьмидесятые это был возраст за гранью среднестатистической продолжительности жизни мужчин в Советском Союзе. Как было сказано в одном советском фильме тех времён: «…люди делятся на две категории: те, кто доживает до пенсии, и на остальных…». Но, не смотря на свой возраст, выглядел он весьма неординарно. Не высок, рост где-то до ста семидесяти сантиметров, сухощав и со статной осанкой. Очень напоминал Кларка Гейбела: такое же открытое, улыбающееся лицо. Почти чёрные с серебристыми висками волосы, зачёсанные на косой пробор. Тонкие усики. Не большие, чуть с прищуром, внимательно настороженные карие глаза. И открытая, слегка ироничная улыбка, которая почти не сходила с его лица. Пожалуй, только одно отличие от голливудского актера у него все же было – это зубы. У Кларка была ослепительная жемчужная улыбка, у Махно тоже была ослепительная улыбка, только не жемчужная, а золотая. Он улыбался открыто и искренне всем своим золотым «фасадом». Как он сам шутил – «это моё достояние, мой золотой запас». Ещё одна отличительная примета выделяла его: он постоянно держал в зубах чёрный мундштук с сигаретой, которая не всегда была и прикурена. Он и разговаривал порой, не выпуская изо рта мундштук. Одевался он то же по особенному, по крайней мере, его прикид выпадал из общей серо-буро-зелено-чёрной массы тех времён, которая перемещалась по улицам городов и называлась рабочим классом и трудовой интеллигенцией. Главная и узнаваемая деталь его гардероба была шляпа. Причём он ходил в ней почти круглый год, за исключением очень жарких дней. Шляпы были фетровые с широкими полями и каждому сезону и гардеробу соответствовала своя. Носил он их, с каким-то шиком, но это не были пижонские манеры. Шляпа была неотъемлемой частью его существа. Так непринужденно, но в то же время, подчёркнуто интеллигентно не многие могли носить шляпы, к тому же в СССР. Он всегда был при галстуке или в бабочке, рубашки темных цветов в тонкую светлую полоску, жилетка или тонкий трикотажный кардиган и пиджак. Брюки были всегда идеально отглажены, как говорили в то время – «о стрелку можно порезаться». На ногах были туфли, начищенные до лакированного блеска, и у него всегда был при себе кусочек «бархотки», которым он протирал туфли, заходя в помещение с улицы. Пальто, и костюмы, которые он носил, были не ширпотребовского производства, а сшиты на заказ у хорошего портного. В то время он работал художником-оформителем в тресте ресторанов, в котором в то же самое время начинал свой трудовой путь и я, Никита Суровцев.

Отроду мне тогда было двадцать два года. Роста я был приличного – сто восемьдесят три сантиметра, темно-русые волосы с прической а-ля «the Beatles», мушкетерские усики, серо-голубые глаза, нос с горбинкой, рот, над волевым подбородком, всегда излучал добродушную улыбку. Многие считали, что я похож на молодого, сэра Пола Маккартни. В меру накачан, но без фанатизма. Широкая грудь, шесть кубиков пресса, бицепс сорок пять сантиметров в обхвате, попа как орех (это чисто женское замечание), длинные, мощные ноги. Все это было скрыто под модным прикидом. В то время я, как не многие молодые люди одевался по моде и во всё фирменное. На работу я, носил строгий финский или польский костюм, обязательно при галстуке, в югославских или немецких ботинках, с заострёнными носками. В нерабочее время в джинсах и адидасовских кроссовках. Из верхней одежды зимой югославская дубленка и мохеровый шарф, на голове шапка-ушанка из крашеной ондатры, весной и осенью финский лайковый плащ или кожаная короткая куртка «Харрингтон». Вот такой типаж молодого человека того времени, который хотел и зарабатывал гораздо больше, чем ему могла предложить за работу любимая страна Советов. В духовном плане любил и много читал не только беллетристику, но и научно-техническую литературу. Был фанатом «битлов» и имел на виниле все девятнадцать альбомов этой группы. Заслушивался роллингами, кридами, с удовольствием слушал Брауна и Эрика Клиптона. Сносно играл на гитаре (достаточно, чтоб покорять сердца юных дам), неплохо танцевал как современные, так и бальные танцы. Венцом всему был компанейский, добродушный характер без зависти и подлости, но в душе я все-таки был авантюристом.

Однако, вернёмся к нашему повествованию и перейдём к тому моменту, когда я познакомился с нашим главным героем. Восьмидесятый год был объявлен в СССР годом изобретателя и рационализатора. Да, да не годом культуры или спасения дальневосточного леопарда, а годом рационализатора. У каждого времени свои причуды: кто-то хочет запустить техническую революцию, которая в то время уже «свирепствовала» во всем капиталистическом мире, а кому-то надо спасать уссурийских тигров и учить журавлей летать. Так вот вызвал меня к себе наш шеф Гриншпук Ефим Клименьтьнвич. В кабинете у него уже сидели начальник отдела кадров Ванюшкин Николай Васильевич и заведующий подсобным хозяйством, а по-простому директор свинарника Фрункин Марк Осипович.

– Так вот, молодые люди. – сказал шеф, – Нашему тресту поручено ответственное задание: представлять Пермскую область (тогда это ещё была область, а не край) на всесоюзном конкурсе рационализаторов и изобретателей, мать их, – поперхнулся Ефим Климентьевич, – Мало у меня головняков, так нет, на верху решили что наш свинарник и организация комплексного питания горячими обедами строителей, заслуживает того, чтобы высветить этот опыт на показ в Москве.-

Тут необходимы пояснения. Вам часто встречались директора свинарников – евреи? Мне нет. На моей памяти Марик был единственным представителем потомков Моисея, который был начальником свиней. Но это было ещё не все. Марик закончил ППИ с красным дипломом по специальности инженер-проектировщик станков и оборудования в тяжелом машиностроении.