Алим Тыналин - Седьмой воин

Пригляделся Ерофей. Глаза у верзилы мутные. Взгляд безумный. Ничего не поделаешь, придется биться.

– Ну все, хватит разговоров. Начинайте бой.

Сверху швырнули саблю. Она воткнулась между пленниками в землю, закачалась.

Балга бросился к оружию.

Тати разом закричали.

Долговязый схватил саблю.

Кинулся на Ерофея.

Замахнулся.

Пришлось кувыркаться в сторону.

С раненой ногой, с изломанным телом.

Еле успел.

Развернулся Балга, снова ударил.

Руки длинные, задел чуть по спине.

Взвыл Ерофей от боли.

Скоро живого места не останется.

Подхватил на ходу горсть земли, швырнул в противника.

Моргнул долговязый, вытер лицо.

Ерофей сбил его с ног.

Уселся на грудь, сдавил.

Сабля улетела в сторону.

Балга извивался длинным телом. Пытался скинуть московита.

И сумел ведь, образина.

Задел по сломанным ребрам.

Ерофей охнул, накренился.

Балга его опрокинул. Взобрался сверху. За горло схватил, зубами у лица защелкал. Аки пес бешеный.

Волосы Балги в рот полезли.

Захрипел Ерофей, туман глаза застил.

Что делать, пришлось угомонить вражину неистового.

Обхватил руками его голову костлявую. Пальцами большими нащупал глаза. И надавил, что есть силы. Аж брызнуло чего-то.

Балга закричал, как резаный.

Ерофей сбросил его. Опять навалился сверху.

Верзила выл дурным голосом. Вместо глаз темные провалы, кровь сочится.

Хотел московит попросить его угомониться, а из горла только сип тихий лезет.

Да и бессмысленно это. Потерял давно разум Балга.

Завизжал еще громче.

А разбойники по краям ямы умолкли. И только Кокжал крикнул:

– Давай, урусут, прикончи падаль. Все равно он не жилец теперь.

Ерофей саблю поднял, занес над Балгой. Утих долговязый, перестал шевелиться. Ждал, чего там победитель решит. Хоть и одичалый, а разумеет понемногу.

Ладно, отдыхай. Опустил Ерофей саблю, стукнул рукоятью по лбу. Балга обмяк, раскинул руки-ноги недвижимо.

– Добрый ты, урусут, – удивился Кокжал. – Плохо это.

Ерофея вытащили из ямы. Кокжал подошел, похлопал по плечу.

– Хороший бой. С Балгой еще никто справиться не мог. Потешил ты нас, молодец. Не надумал еще про ваших в ауле рассказать?

Промолчал северянин. Еле стоял, качался.

– Ладно. Ты устал. Вместо тебя сейчас мальчишка все расскажет, – главарь повернулся к Атымтаю, стоявшему неподалеку. – Эй, сосунок, у тебя с этой девкой любовь на все времена?

– Не трожь, – прохрипел Атымтай. Из носа кровь течет, под глазом синяк. Рядом тать стоял, ткнул юнца тупым концом копья в живот. Охнул недоросль, согнулся.

Кокжал подошел, схватил парня за волосы. Заверил:

– Да ты не боись. Я с ней немного развлекусь, потом мои люди. Весь наш отряд. По очереди. А потом забирай ее. И идите, куда глаза глядят.

– Я тебе лично сердце вырежу, – пообещал Атымтай, глядя снизу вверх.

– Ох, напугал, – улыбнулся вожак.

Выпустил юношу, подошел к Гайни. Взял за руку.

– Эй, красавица, пойдем. Покажу двери в рай.

– Отстань от нее, – простонал Атымтай. – Я ее не трогал. Невеста это моя.

Ого, а наш сластолюбец, оказывается, и впрямь влюбился. Только зря сознался. Зачем дразнить голодного зверя?

– Сегодня отличный день, столько подарков навалило, – удивился Кокжал. – Ну, тогда пеняй на себя, сосунок. Сейчас я сделаю из твоей невесты женщину.

Гайни попробовала вырваться. Бесполезно. Бандит ударил ее по лицу, схватил за косу, потащил к своей кибитке.

Атымтай вскочил, рванулся следом. Его повалили, утихомирили ударом по голове.

Ерофей тоже шагнул было. Ближайший разбойник огрел древком копья по спине. Рухнул московит лицом вперед.

И чуть не пропустил самое важное.

Уже рядом с кибиткой Гайни сунула руку за пояс Кокжалу. Выхватила кинжал. Полоснула по руке главаря. Вырвалась, и помчалась прочь.

Рядом никого не оказалось, а Кокжал не сразу опомнился. Девушка побежала к окраине стойбища. Видел Ерофей, как светлое платье мелькает средь кибиток.

– Куда бежит, дура? – сказал один из татей. – Там же обрыв, к реке ведет. Не денется никуда.

Встал Ерофей, вгляделся.

Белое пятно отделилось от черных кибиток, добралось до края косогора, заметалось. К ней тянулись темные точки преследователей.

Ерофей посмотрел на Атымтая, лежащего без сознания. Пробормотал:

– Прыгай, девочка. Лучше уж так, чем…

И Гайни послушалась. Подбежала к прерывистой линии, бросилась вниз.

– Во дает, отчаянная, – поразился все тот же разбойник. – Там же высоко, костей не собрать.

Неужто разбилась? Сжал Ерофей кулаки, застыл на месте. Смотрел на реку. Ждал.

Кокжал и его люди собрались на краю обрыва, тоже вниз глядели. Прыгать не рискнули.

– Говорю же, сдохла девка, – решил разбойник.

И только Ерофей подумал было так же, как далеко посередине реки всплыло светлое пятнышко. Отчаянно замахало ручками, пытаясь удержаться на плаву.

– Ты смотри-ка, – опять удивился рядом тать. – Выжила. Вот только доплывет ли? Там глубоко, течение быстрое.

Гайни барахталась в воде. Потихоньку плыла к другому берегу. Но и силы теряла.

– Нет, не доплывет, – заявил разбойник. – Ослабла уже. Хотя ей чуть-чуть осталось.

Девушка, видимо, совсем утомилась. Плыть перестала. Ушла под воду.

– А что я говорил? – сказал тать. – Жаль, красивая была. Я бы ее с удовольствием…

Повернулся Ерофей, со всего маху ударил его по уху. Достал со своими разговорами. Болтун грохнулся наземь.

Нацелился было московит на другого, рядом. Думал, тот его сейчас бить будет.

Да только замер на месте.

Потому как разбойник про пленников напрочь забыл.

Глядел Ерофею за спину, на реку.

Еще и пальцем показывал:

– Это чего там делается?!

Обернулся Ерофей. Присмотрелся, да чуть не оторопел.

С другого берега, куда Гайни плыла, из зарослей, выскочили люди. Бросились в воду, подхватили девушку. Потащили на сушу. Тот, что девушку нес, настоящий гигант. Тауман, конечно, кто же еще.

Другой, пониже, на берег вылез, стал Кокжалу кулаком грозить, да всякие неприличные слова кричать. Серке, понятное дело. Дальше, в зарослях, другие люди. На конях.

Молодцы, спасли-таки девушку.

Стойбище змеиное зашевелилось. Кокжал и его подручные на коней прыгали, к реке скакали. Большая часть в погоню отправилась, только десяток остался, пленников сторожить.

Серке и другие спасители скрылись в кустах.

А Ерофей сел устало на землю. Нет больше сил на ногах стоять.

Чуть погодя услышал топот копыт. С другой стороны от речки, со степи, к опустевшему стойбищу неслись трое всадников. Впереди Беррен и Кармыс. Чуть поодаль Сасыкбай.

Оказывается, и про Ерофея с юнцом не забыли. Явились-таки, не запылились.